Деревянный палубный настил в том месте, куда угодил тяжелый русский фугас, полыхал веселым желтым пламенем, а восьмидюймовая бронеплита, прикрывающая перегрузочное отделение башни «A», треснула и частично сорвалась с болтов. Кроме того, несколько очагов пожара вспыхнуло в средней части корабля, где один за другим продолжали рваться русские фугасы. По «Дредноуту», разматывая шланги, побежали матросы пожарного расчета. На перевязочный пункт к фельдшеру потащили первых раненых, а в мертвецкую — первых убитых. Бьющие прямой наводкой шестидюймовки сметали с палубы матросов аварийных партий быстрее, чем те успевали выбегать из безопасных бронированных недр корабля.
Ровно в 13:28 по местному времени башни главного калибра «C», «D», «E» начали разворачиваться на левый борт, чтобы покарать наглых русских артиллеристов. Башня «B» находилась в необстреливаемом секторе, а башня «A» оказалась небоеспособной, перекосившись на катках от близкого сотрясения.
Последовавший через минуту залп главным калибром, произведенный на максимальных углах возвышения по русской батарее, показал всю бесперспективность этого занятия. Снаряды разорвались на скалах, примерно в двухстах пятидесяти футах ниже вражеских позиций. Британские артиллеристы кусали локти от злости. Быть слишком близко — это тоже очень плохо. Эти чертовы русские оказались в мертвой зоне!
Следующий замыкающим в боевой колонне броненосный крейсер «Ланкастер» получил приказ принять вправо, выкатиться из строя и, заняв более удобную позицию, подавить русскую батарею у входа в Кольский залив.
Ровно в 13:30 таран британского крейсера стал забирать вправо, прямо в сторону русского минного поля. Черти в аду быстрее зашуровали в топках, ожидая массового поступления свежих грешников.
Если второй и третий залпы невидимых британцам русских кораблей легли близким накрытием, не дав прямых попаданий, то снаряд из четвертого залпа ударил под острым углом в крышу боевой рубки. Пропахав носом борозду по броне, снаряд, весящий тысячу фунтов, надрезал металл и сорвал плиту с болтов. А потом он лопнул, доламывая то, что не успел сломать до этого. Вдобавок ко всему брызнувшие веером крупные осколки основательно отперфорировали первую трубу, так что она стала похожа на дуршлаг.
Адмирал Оливер был контужен взрывом. Первое, что он почувствовал, приходя в себя, была вонь сгоревшего тротила. Он был потрясен до глубины души, когда, поняв глаза к подволоку, увидел неровный разрыв в броне фута на три длиной и проникающий через него дневной свет. Еще большим потрясением стали санитары, вытаскивающие из рубки раненых и убитых, в том числе и безвольно обмякшего адмирала Кемпа. И это всего-то на третьей минуте боя.