В ответ он сказал нечто удивительное:
– Они сами позвонили сегодня мне. Шоги. Дочь Кермита. Молодая адвокатесса, тоже с ними работает, по голосу умная и приятная, и сказала, цитирую: «Мы хотим заключить мир с вашим мистером Голдманом».
Точнее всех выразился Теннесси: «Как быстро внял Господь… бывает же»[55].
С Карлофф Шог я встретился наутро за завтраком в ресторане отеля «Карлайл» – красивей не найти во всем Нью-Йорке. Чарли договорился о встрече, а сам решил не ходить, какой смысл, это же «смотрины» – поточим друг о друга свое обаяние, поглядим, сможем ли вести дела.
Ну, я сидел, ждал. Решил, что, раз ее зовут Карлофф Шог, она усатая – к гадалке не ходи, а про подмышки лучше и не думать. (На случай если вы не знаете – а вы не знаете, таких вещей никто не знает, – Карлофф во Флорине – самое популярное женское имя. Понимайте как хотите.)
И в ресторан входит мечта поэта. Лет тридцати пяти, одета роскошно, длинные светлые волосы распущены, красотка. Подходит ко мне и протягивает руку:
– Привет, я Карли Шог, так рада познакомиться, вы в точности как на портретах в книгах, только, если позволите, моложе.
– Позволю, говорите это хоть во весь голос и ежеминутно.
Перед обворожительными молодыми особами у меня обычно слегка заплетается язык – тут я вывернулся довольно изящно. Но вот ведь какое безумие – в тот миг, когда мы и знакомы-то были секунд десять, я решил, что она меня хочет. «Хочет» в смысле «вожделеет». А если вы хоть чуточку соображаете, кто я есть, вы понимаете, что такой человек убежден: его никто никогда не хочет. Уж точно не в смысле «вожделеет».
– Что вас привело в Америку? – спрашиваю.
– У нас тут теперь много контрактов. Я только что переехала. – Затем пауза. – Слава богу. – Она глянула на меня. – Вы, наверное, не бывали во Флорине. – (Я сказал, что не бывал.) – Он немножко чересчур семейственный. Там, если выйдешь за двоюродного, считай, тебе повезло. – Снова пауза. – Пошутить хотела. Простите.
С тех пор как десять лет назад ушла Хелен, мне встречались чудесные женщины. Но вот эта, эта голубоглазая адвокатесса, в которой прекрасны и тело, и ум, была особенной по любым меркам. Она потянулась через стол, взяла меня за руку…
Давайте я еще разок повторю: она взяла за руку меня!
И поглядела мне в глаза и сказала:
– Я так рада, что наш конфликт исчерпан.
– Это был кошмар, – согласился я. – До того на меня всего однажды подавали в суд. – (Это правда.) – И тогда это был актер, так что не считается.
Надо ли говорить, что смех ее звенел колокольчиком? Затем она еще повысила себе кредитный рейтинг: