– Вы не поверите, но я прочла все ваши романы. И Гарри Лонгабо тоже. – (Первый раз «С дамой так не поступают» вышла под псевдонимом Гарри Лонгабо – это настоящее имя Малыша Сандэнса[56].)
Я уже так влюблен, что это попросту нелепо.
– А иски – вы их отзовете?
– Ну конечно. Все тринадцать. Мы вам – отзыв исков, а вы нам – только добрую волю.
– Добрую волю? – Будь у меня при себе кольцо, я бы тотчас предложил ей руку и сердце.
– Да. Нам так важно опубликовать «Ребенка принцессы». Здесь, в Америке.
Я махнул официанту, и тот налил нам кофе. Мы повозились с обезжиренным молоком, подсластителем и прочими яствами, какими нынче бомбардируем свои желудки. Молча отхлебнули. Поглядели друг на друга. Тут я сказал немыслимое:
– Сколько вам лет, Карли?
– А вы бы как хотели? Я все о вас знаю. Я знаю, что вы родились в Чикаго, в больнице Майкла Риза, двенадцатого августа тридцать первого года. Близко?
Я кивнул.
Она раскрыла сумочку.
– А вам, Билл, нужно знать вот что. Уезжая из Флоринбурга, я порвала со своим парнем. И ему было пятьдесят пять. У меня слабость… – она помолчала, сладко улыбнулась, – к энергичным мужчинам в летах.
Марку Антонию и не снилось так втюриться.
Она извлекла листок из сумочки, протянула мне:
– Это просто типовая бумага. Покажите своему адвокату, подпишите и отправьте мне по почте.
– Что за бумага?
– Называется «мирное урегулирование». Мы соглашаемся отозвать все иски. Вы соглашаетесь, что мы не сделали ничего дурного, и желаете нам всяческих успехов во всех грядущих проектах.
– Я не просто желаю вам успехов. Я умру, но сделаю «Ребенка принцессы».
– Ну да, разумеется, я бы не удивилась, – ответила она, и знаете ли вы, каковы главные семь слов за последние тридцать лет Мировой Культуры? А я вам скажу. Их произнес Питер Бенчли, гуляя по пляжу, и слова эти были таковы: «А вдруг акулы станут защищать свою территорию?» Потому что из этого получился роман «Челюсти», а затем фильм «Челюсти», и все переменилось безвозвратно[57].
Семь слов Карли Шог были не настолько важны. Разве что для меня. Не успела она их вымолвить, я спросил:
– Почему вы сказали «я бы не удивилась»? Вы хотели сказать «я не удивлюсь». «Ребенка принцессы» делаю я.
В тот миг, ожидая ответа, глядя в бледно-голубые глаза этой великолепной женщины, я, помнится, уловил, что творится нечто странное, даже страшное. Но никакая паранойя в ночном кошмаре не нашептала бы мне следующую реплику Карли Шог:
– Мы договорились, что роман сократит Стивен Кинг.
Вот чего я не ответил: «Смеяться можно?» А также: «Я сейчас умру». Или: «Да он вас на смех подымет». А то, скажем: «Ах ты, сволочная гнида». Пока я деловито помалкивал, Карли живо продолжала: