– Я столько всего знаю – непонятно, с чего лучше начать. Если ты за мной не успеваешь, подними руку.
Он подождал, затем прочел беспомощность в ее глазах и понял, что никогда не любил ее так сильно и глубоко.
– Ты не будешь надо мной смеяться? – спросил он.
– Я ни за что не стану смущать новичка. Подлинная жестокость – зная решительно все, насмехаться над неосведомленным.
– Мы начинаем стоя или лежа?
– Это замечательный вопрос, – выпалила Лютик, понятия не имея, что бы сказать еще. – На эту тему ведутся жаркие дебаты.
– Пожалуй, мудрее будет подготовиться ко всему. Давай я принесу одеяло – мало ли, вдруг победит «лежа». – И он принес одеяло, и ложе их было мягким, а подушка еще мягче. – Если мы ляжем, – сказал Уэстли, ложась, – как лучше – близко друг к другу или подальше?
– И это тоже предмет оживленных дискуссий, – ответила она. – Понимаешь, в этом беда многих знаний – видишь обе стороны проблемы.
– Ты так со мной терпелива, и я очень тебе благодарен. – Он протянул ей руку. – Давай так: мы попробуем лечь близко, а потом, так сказать, поэкспериментируем.
Лютик сжала его сильную ладонь:
– Мои преподаватели были обеими руками за эксперименты.
Теперь они близко-близко лежали на одеяле. Ветерок увидел это и, понимая, сколько всего им пришлось пережить в ожидании этой минуты, решил, что полезно будет их приласкать. Звезды увидели это и сочли, что уместно будет на время потускнеть. Луна тоже подыграла, отчасти спрятавшись за тучку. Лютик не отпускала руки Уэстли. Подумала, что, может, сейчас разумнее остановиться, сказать правду, попробовать как-нибудь потом. Уже собралась было это предложить, но заглянула глубоко ему в глаза. Они были как море перед штормом, и то, что Лютик в них прочла, даровало ей силы продолжать…
* * *
Сказать кое-что потрясающее? Уилли эта сцена понравилась. Помню, когда папа читал мне «Принцессу-невесту», я терпеть не мог куски про поцелуи. Правда, я Уилли предупредил – мол, ему, наверное, покажется, что здесь маловато подвигов; может, это и помогло. У него был только один вопрос: какое «всякое» случалось, когда Уэстли был Королем Морей? Я ответил, что, если бы Моргенштерн хотел нас просветить, он сказал бы прямо. (Уилли повелся. Уфф.)
Короче, вы, вероятно, не удивитесь, что непременные девять месяцев пролетели довольно быстро, и…
* * *
– По-моему, закат – удачный момент, – сказала Лютик. – Я думаю, ему понравится впервые взглянуть на мир в такую минуту. Да, пусть будет закат.
Она за завтраком говорила с остальными, и все с нею согласились. Собственно говоря, едва ли кто мог возразить: ни один не имел ни малейшего представления о деторождении. И что тут возразишь? Лютик поступает с собой так, как считает нужным. За девять месяцев, миновавших с того дня, когда они с Уэстли впервые занимались любовью, Лютик расцвела и положение свое переносила с безмятежностью, какая редко встречается у столь юных особ. Конечно, в первые месяцы ее подташнивало по утрам, и да, ничего приятного в этом нет. Но ей достаточно было взглянуть на Уэстли и напомнить себе, что она приведет в этот мир еще одного такого же. Тошнота мигом бежала без оглядки.