– Все в твоих руках, – сказал Уэстли, кивнул Иньиго, и тот отдал Феззику великолепную шпагу.
Феззик подошел к костру, раскалил острие докрасна, вернулся к роженице, встал на колени.
– Пуповина сильно затянулась. Ребенок почти не дышит. Времени мало. – На миг Феззик закрыл глаза, глубоко вдохнул. Затем двинул рукой.
И ручищи его были так нежны, и огромные пальцы так умелы, и на глазах Уэстли с Иньиго Феззиковы руки делали, что им было велено, и шпага коснулась кожи Лютика, и появился разрез, длинный, но ровный, и выступила кровь, но Феззиковы глаза только ярче засверкали, и заплясали пальцы, и он сунул руку внутрь и осторожно вынул ее, вынул ребенка, девочку, Лютик ошиблась, то была девочка, и вот наконец она явилась, бело-розовая, точно карамелька…
…на свет явилась Уэверли.
4. Феззик падает
Поначалу она была гораздо ниже его, инерция и ветер крутили ее и вертели. Феззик никогда не смотрел на мир так, с такой высоты, пятнадцать тысяч футов, а внизу ничего нет, ничегошеньки, только скалы в конце.
Он окликнул ее, но она, конечно, не расслышала. Он смотрел ей вслед, но, конечно, не нагонял. Есть особые научные законы, которые объясняют, почему тела разных габаритов падают с одинаковой скоростью. Но создателям этих законов ни за что не объяснить Феззика, поскольку ноги его, такие бесполезные, когда нужно отыскать опоры на голых скалах, замечательно махали и гребли в летящем мимо воздухе. Феззик сложил ладони в горсти, в пустые такие чашки, и принялся за работу – замахал руками, задвигал ногами, и глаза перестали бы их различать, если бы сейчас взглянули, а потом Феззик еще напрягся…
…и стал нагонять. Сначала сотня футов, потом вполовину меньше, потом еще вполовину, и тогда Феззик окликнул ее, крикнул это свое словечко…
– Рыбё-о-онок!
Она услышала, задрала голову, и, поймав ее взгляд, Феззик скорчил ее любимую гримасу – это когда надо кончиком языка достать до носа, – и она увидела, конечно, и, конечно, весело рассмеялась.
Потому что теперь она поняла, что происходит, – это очередная их чудесная игра, их игры всегда так весело заканчиваются…
С первого же дня эти особенные двое стали не разлей вода. Когда Уэверли была еще совсем маленькая и спала, Феззик помогал Лютику и порой говорил:
– Ей надо посикать, – а Лютик отвечала:
– Да нет, не надо, с ней все… – и умолкала, не добравшись до «нормально», потому что Уэверли моргала, проснувшись в насквозь мокрых пеленках, и тогда Лютик смотрела на Феззика, и в глазах ее читалось изумление.
Или временами Уэверли и Лютик весело играли, а Феззик наблюдал, он всегда был рядом, всегда внимательно глядел, и Лютик спрашивала: