Для того чтобы частичная мобилизация в Австрии могла быть предпринята как можно скорее после разрыва дипломатических сношений, Берхтольд принял тщательные меры к тому, чтобы получить сообщение Гизля с максимальной быстротой. Гизль должен был выехать из Белграда в 6 часов 30 минут вечера и прибыть в Землин, по ту сторону границы, в 6 часов 40 минут. Отсюда он должен был по железнодорожному телефону сообщить Тиссе в Будапешт с тем, чтобы Тисса немедленно переслал это сообщение в Вену.
Сам Берхтольд отправился в Ишль, чтобы присутствовать на обеде, который император Франц-Иосиф давал герцогу и герцогине Кумберлендским. Около полудня он получил спешную телеграмму от русского поверенного в делах, настаивавшего на продлении срока ответа на том основании, что державы были захвачены врасплох и еще не имели возможности ознакомиться с досье по сараевскому делу, которое Австрия обещала им представить. Но Берхтольд ответил, что он не может продлить срок. Однако он добавил, что и после разрыва дипломатических отношений с Сербией может быть достигнуто мирное соглашение, если Сербия полностью примет требования Австрии. Но в таком случае Австрия рассчитывает получить от Сербии возмещение расходов, вызванных военными приготовлениями. Было очевидно, что он с уверенностью рассчитывает на то, что после разрыва дипломатических сношений с Сербией против нее будут приняты военные меры.
Вечером Берхтольд сидел в кабинете императора в Ишле и с нетерпением ждал известий. Наконец он не выдержал и вышел прогуляться. В четверть восьмого позвонил телефон. Граф Кинский получил в Вене сообщение и повторил его по телефону в Ишль.
«Посланник Гизль телефонировал из Землина в Будапешт. В 6 часов без 2 минут была вручена ответная нота; так как она оказалась по некоторым пунктам неудовлетворительной, то барон Гизль прервал отношения и выехал.
В 3 часа дня в Сербии отдано распоряжение о всеобщей мобилизации. Правительство и дипломатический корпус отправились в Крагуевац»[95].
Барон Маргутти записал полученное сообщение на клочке бумаги и поспешил с ним к Францу-Иосифу. Старик взял дрожащими руками лист, опустился в кресло и пробормотал сдавленным голосом: «Also doch!» («Значит, все-таки!») – словно он надеялся, что в последний момент удастся еще избежать разрыва. Затем, на время уставившись на бумагу, углубившись в раздумье, он заметил вполголоса, как бы про себя: «Что же, разрыв дипломатических сношений еще не означает войны».
Тем временем Берхтольд спешно был вызван и заперся с императором. Тисса, Конрад и австрийский посланник в Берлине убеждали императора, что Австрия должна немедленно объявить мобилизацию против Сербии, так как всякое промедление или колебание было бы сочтено за слабость и увеличило бы вероятность русского вмешательства. Пользуясь этими аргументами, Берхтольду нетрудно было убедить престарелого императора в необходимости дать приказ о немедленной частичной мобилизации, имеющей в виду войну лишь против Сербии и Черногории. Согласие кайзера было получено начальником штаба в 9 часов 53 минуты вечера и немедленно приведено в исполнение: 27 июля последовал приказ, а 28 июля было первым днем настоящей мобилизации.