Вдумайтесь: свисает снег с веток ели. Ветки эти наклонные, и требуется, чтобы никто их не потревожил, иначе снега этого на них просто не будет. Сбили с крыш сосульки, и к весне уже никто не узнает, каким они стали бы – длинными, наклонными (а это уже другие приметы!), толстыми? Это всё равно что прийти в чужой дом и сломать часы или барометр – так просто из озорства.
А может быть, даже ещё хуже. Потому что ясно: связь между сосульками и остальным миром есть. И не исключено, именно от того, целы ли сосульки, будет зависеть всё вокруг? Сбил сосульки – и сломал не прибор, не источник информации, а саму погоду!
Не надо думать, что мы доподлинно знаем, что или кто управляет миром. Он слишком сложен, он прошит многочисленными связями. Их во много раз больше, чем даже самих предметов, вещей, которые нас окружают.
Но если так, стихия может не только наказывать. Она должна оставить за собой право на сюрпризы, на подсказки, на игру, в конце концов.
* * *
Я запомнил раннее утро в середине августа. Шли уже девяностые. В поездку на самый север Нижегородской области мы отправились вместе с моим другом Дмитрием, тогда ещё студентом-историком. В тот год так сложилось, что в наших поисках мы прошли в жару и под дождём сотни и сотни километров Лесного Заволжья. Мы стоически перенесли безденежье, в холод грелись в палатке. Мы вместе удивлялись увиденному и переписывали в тетради рассказы стариков и статьи из альбомов сельских библиотек.
* * *
Уже стояли прозрачные и холодные дни – самый исход лета, когда пахнет прелой листвой, когда ночи безысходно черны и зябки, когда темна вода прудов и рек и уже больше не манит даже просто к ней подойти. Лето кончается. Его жалко. Но с этим уже ничего не поделаешь.
Мы вышли из ночной электрички, как раз когда забрезжил рассвет, в таёжном посёлке.
Идти до деревни, куда мы собрались, было больше часа. И дорога знакомая. Поёжившись от холода, зевнув, мы двинулись вперёд.
Спустя минут сорок тайга расступилась и открылось одно из ополий.
Поднималось солнце. И перед нами на склоне оврага поблёскивали крыши и окна деревенских домов. До деревни оставалось с километр. Людей в деревне видно не было. Да какие собственно люди в половине пятого утра? Все ещё спало. Молчали даже петухи и собаки.
Мы шли к деревне, которая потихонечку приближалась и разворачивалась перед нами справа от дороги. Над её домами шумела желтеющая листва…
– Стоп, – сказал я, остановился и откинул капюшон штормовки. – Я здесь ходил уже несколько раз. И этой деревни не было.
– Серьёзно что ли? – посмотрел на меня Дмитрий и тоже остановился.