–Кать, что вообще у вас происходит? – и в ее голосе не было ни упрека, ни укора, а просто желание понять и помочь, потому что мне казалось, что вид я имела растерянный.
–Я не знаю, – честно и без эмоций ответила я. – И я не то что обсуждать, я даже думать об этом не хочу.
Кузя кивнула.
–Если захочешь, я выслушаю, – добавила она. – Обещаю.
Из подъезда в этот момент вышел Андрей. И у меня тут же сработал рефлекс на запрет: когда мне чего-то нельзя, я сделаю это обязательно. И как только мы отвезли Кузю домой и она захлопнула дверцу машины, я встретилась в зеркале заднего вида с глазами фотографа, решение было принято мной молниеносно. Да, теперь я знаю, что делать, хотя по-прежнему не понимаю, что происходит. Но ничего, у меня будет время все обдумать. Безвыходных ситуаций не бывает. Просто выход может не всех устраивать.
–Поехали к тебе, – предложила я. – У меня к тебе профессиональное дело есть.
–Весь внимание, слушаю, – улыбнулся он мне.
–Мне нужны фотки. Мои. Очень красивые, как у Машки. Только…
–Обнаженные? – сказано было таким голосом: ну копия Кота!
–Именно!
И мы поехали. Когда я четко видела свою цель, идти к ней было легко. Я была расслаблена до невозможности, поэтому перед камерой я чувствовала себя свободно. Андрей принес прохладного вина: белое сухое. Запомнил мои предпочтения. И пила я его не для того, чтобы раздеться без стеснения – это вообще не про меня. Я пила потому, что моя голова все еще чертовски болела, а организм был повергнут в состояние наисильнейшего похмелья. «Лечи подобное подобным» – это я хорошо знала. И лечилась с удовольствием. И мое удовольствие усиливал властный тон Андрея, который командовал. Он говорил, что мне делать, куда и как сесть, встать или лечь, как широко раздвинуть при этом ноги, где и что должны делать мои пальцы, как я должна смотреть на него, и еще, еще, еще… Потому что задачу я перед ним поставила однозначную: мне нужны не просто фото, где я буду обнаженная, мне нужны фото, на которых я вызывала бы желание максимально космического уровня, улетные фото, возбуждающие фото, горячие фото.
И он старался. Профессионал до кончиков пальцев. И я старалась. Я знала, для чего я это делаю. Для кого. Мы оба старались…
Он что-то менял, что-то приносил, что-то переставлял, играл со светом и со мной, заставлял меня показывать эмоции: хвалил, ругался, шептал, кричал, называл по-разному. Я слушалась, потому что слушаться я любила. Я не любила только, когда мне что-то запрещают.
Я не знаю, сколько времени мы провели в студии. Я не знаю, сколько раз сверкала вспышка, отражаясь в моих затуманенных глазах осколками замерзших слез. Я не знаю, сколько раз мой фотограф сдерживал себя от того, чтобы не наброситься на меня, сметая всю свою дорогущую аппаратуру к чертям. Я не помню момента, когда зазвучала музыка. Я только помню, что перестала слушать его команды и просто стала двигаться ей в такт. Очень мягко, очень откровенно, очень свободно. Я не заметила, что он перестал меня фотографировать. Я только почувствовала его руки на себе, а его дыхание у себя за спиной.