В таком-то облачении великий Тамерлан и отправился на великий курултай, дабы объявить о великом походе.
Площадь курултая уже клокотала взволнованным многоголосьем. Всяк, кто должен был присутствовать, уже находился там, где ему предписывалось занять свое место. Когда появились носилки с Тамерланом, все закричали, зашумели еще больше, приветствуя властелина. Но вот он сошел с носилок и сам – впервые за многие месяцы! – сам дошел, волоча правую ногу, до трона, и шум голосов стал смолкать. Тамерлан встал на колени перед своим троном, ибо именно в той стороне была Мекка, и выставил перед своим лицом ладонь левой руки. Он попробовал было подвинуть к лицу и правую, но она по-прежнему не шевелилась. Муэдзин, стоящий неподалеку, незамедлительно возгласил свой азан. Муллы подхватили молитву, и послеполуденный намаз начался.
Когда моление окончилось, двое слуг из числа курултайбаши легко подняли хазрета под мышки и помогли ему усесться на троне. Наступила полная тишина, в которой зазвучал голос Тамерлана. Тот самый его завораживающий голос, который вел за собой воинов в сражение. Не внешность, не храбрость, не гордая осанка, не ум, не великодушие, а этот голос заставлял трепетать сердца в жажде победы, величия, славы и непревзойденной добычи. Когда этот голос увлекал идти на противника, вдесятеро превосходящего по численности, и победить его – шли и побеждали; когда он приказывал каждому воину принести по две отрубленные головы иранцев, индусов – шли, отсекали и приносили, и строили башни из голов; когда он ни с того ни с сего повелевал свернуть с дороги, ведущей к бесспорной победе и неисчислимым сокровищам – и тут безропотно, не рассуждая и не сомневаясь, сворачивали и возвращались восвояси. И теперь, услышав этот несравненный голос покорителя вселенной, каждый из присутствующих узнал его, и сердца загорелись огнем войны, а ноздри наполнились запахом крови, а мускулы напряглись, алкая боевой схватки с врагом. Тамерлан начал так:
– Йа-ху! Йа-хакк! Ля илляхи илляху! Мухаммад расул-алла![97]
И весь курултай, как проснувшийся гигантский рой пчел, прогудел в ответ:
– Ля илляхи илля-ху! Мухаммад расул-алла!
– Почтеннейшие потомки Мухаммеда и премудрые толкователи священной книги Корана! – повернувшись вправо, поклонился Тамерлан в сторону сидящих там сеидов и улемов. – Доблестные багатуры, военачальники, эмиры и князья, темники и минбаши, юзбаши и унбаши, и ты, командующий всеми моими кушунами! – Взгляд Тамерлана повернулся налево, потеплел и, словно четки, перебрал по зернышку каждое из дорогих ему лиц – Джеханшах, Аллахдад, Шах-Малик, Али-Султан-Таваджи, Шал-Арслан, Шейх-Мухаммед Ику-Тимур, Сунджик, Нураддин, Окбуга, Гийясаддин-Тархан… Дальше он уже не мог разглядеть и устремил взор свой напрямик, где сидели визири под председательством главы великого дивана, назначенного сразу после казни Хуссейна Абу Ахмада. – И вы, мои визири, собравшиеся под крылом многомудрого Шир-Буги Барласа! Я, великий эмир, Султан-Джамшид, Тимур-гураган, наиб, посланный Аллахом, чтобы спасти человечество от духовной гибели, созвал вас всех на великий курултай, дабы объявить вам мою длинную волю, устремившуюся к покорению новых бескрайних земель и бесчисленных народов, пребывающих во мраке язычества и идолопоклонства. За моей спиной сидит мое грозное племя, мои крылатые тимуриды, мои внуки, уже достигшие славы или трепещущие в ожидании ее. Пир-Мухаммед, сын Джехангира, наместник Индии, поддерживает мою левую руку. Другой Пир-Мухаммед, сын Омаршейха, исправивший ошибки молодости в битвах с Баязетом, поддерживает мою правую руку. Наихрабрейший Халиль-Султан, сын Мираншаха, во время индийского похода побеждавший слонов, будучи всего пятнадцати лет от роду, поддерживает мое левое плечо. Любимец мой Улугбек, надежда всех чагатаев и восходящая звезда грядущего похода, поддерживает мое правое плечо, и он – сын Шахрука. Все четыре сына моих, таким образом, воплотились в этих внуках – безвременно усопший Джехангир, погибший Омаршейх, ослепленный безумием Мираншах и Шахрук, предпочитающий славу улема яркой стезе воина. Там, дальше, за моей спиной и другие внуки, готовые идти за мной даже на смерть, – Сулейманшах и Абу-Бекр, Мирахмед и Искендер, Ибрахим-Султан и Омаршейх, я не говорю о малолетних Султан-Мухаммеде, Байсункаре, Суюргатмыше и Мухаммед-Джогее.