– Знаю, он заставил тебя съесть язык азербайджанца Сулейманбека. – И Зумрад, вместо того чтобы посочувствовать своему любовнику, вдруг рассмеялась.
– Ты находишь это остроумным? Может быть, ты и впрямь влюбилась в своего мужа? – вспыхнул Мухаммед, огорчаясь еще больше.
– Иногда он бывает неподражаемо восхитителен. В его змеином остроумии есть что-то очаровательное.
– Я не верю ушам своим!
– И я не поверила сегодня, когда услышала речь обладателя счастливой звезды. Не могла понять – он ли это вещает. Привыкла к его старческому голосишке, когда он сюсюкает со мной, как с маленькой. А тут… Я услышала глас вечности, карнай судьбы, речь самого махди.
– Глас тьмы, карнай смерти, речь самого Даджжала[105]! Вот что ты услышала! – воскликнул Мухаммед отчаянно.
– Не кричи так, прошу тебя, – сердито стукнула кулачком по мягкому ворсу узакского ковра Зумрад. – И вообще лучше бы тебе не сидеть рядом со мной, а то вон кичик-ханым так и сверлит нас своими черными глазами.
– Как же ты могла слышать речь Тамерлана, если вы, жены, появились уже после всех решений курултая? – спохватился Мухаммед.
– Я тайком расположилась за шатром великого дивана, и противный гаремщик Али Ахмад потом за это отчитал меня. Мерзкий евнух! Евнухи – худшая порода людей.
– Чинара моя! Ты разрываешь мне сердце! Ты что, вправду влюбилась в Тамерлана и разлюбила меня?
– Не то чтобы влюбилась… Он очаровал меня. Так и стоит в ушах его дивный повелительный голос…
– Все понятно! – воскликнул Мухаммед в отчаянии, вскочил и собрался уходить, но услышал за спиной нежный голос своей возлюбленной:
– Люблю!
Он оглянулся. Ее белое лицо улыбалось ему, глаза светились любовью.
– Любишь? Зачем же мучаешь?
– Разве плохо немножко помучить? Ступай же! Тукель опять смотрит. Так и пялится!
– Повтори еще раз, что любишь!
– Люблю, люблю, тополь ты мой стройный! Иди!
– Мы дождемся нашего счастья! – воскликнул Мухаммед и побежал прочь от Яугуя-аги, от своей Зумрад.
Когда он проходил мимо Тукель, она окликнула его. Он оглянулся и вежливо спросил:
– Слушаю вас, кичик-ханым.
– Послушай, Мухаммед, присядь на минутку со мной, я хочу спросить о послах эмира Энрике.
– Что именно вас интересует? – спросил Аль-Кааги, присаживаясь.
– Вопрос деликатный. Дилеольт-ага, Сулейманшах, пожалуйста, не слушайте! Наклонись, Мухаммед, я шепну на ухо.
Он наклонился, и она зашептала ему в ухо влажным шепотом:
– В крайнем ряду орды, возле дороги на Самарканд, шатер с чучелом журавля на вершине – приходи туда, как только стемнеет, а теперь ответь мне громко, достаточно ли послы эмира Энрике уделяют внимания своим наложницам!