– О да, хазрет! – восхитился Искендер.
– То есть ты признаешь меня паразитом, хоть и полезным?
– Я признаю, что вы относитесь к этой редчайшей породе людей, – смутился мирза.
– Хитрец ты мой, хитрец! А вот скажи мне тогда, как по-твоему, я злодей или человек благочестивый?
– Разумеется, вы – человек благочестивый.
– Снова не угадал! Я – благочестивый злодей. Что тоже, согласись, явление редчайшее.
– Не смею спорить, хазрет.
– Ступай прочь, ты надоел мне. И пусть позовут Ахмада Кермани. Он по крайней мере имеет веселую наглость говорить мне правду в глаза. Ты тоже умеешь говорить правду, но не имеешь для этого достаточно наглости.
– Высокоталантливый поэт Ахмад Кермани уехал из Самарканда неделю назад, – сказал мирза Искендер. – Может быть, позвать к вам кого-нибудь из жен?
– Эти и сами приползут, – махнул левой рукой великий муж. – Впрочем, пусть придет малышка Яугуя-ага. Может быть, она хотя бы сегодня не будет так плакать, ведь ясно же, что сейчас я менее чем когда-нибудь способен на что-то.
– Вынужден вас огорчить, хазрет, – потупил взор Искендер.
– Что такое? Она умерла? – всполошился Тамерлан.
– Хуже.
– Хуже?!
– Она сбежала со своим любовником.
– Это с кем же?
– С Мухаммедом Аль-Кааги.
– Молодец девка! Так и надо было. Ведь я же все равно помирал. А Мухаммед – красавец и умница. Правда, немного подловат, но лишь самую малость. Нет, я очень доволен ею, хотя, конечно, было б лучше, если бы после моей смерти она досталась Халиль-Султану.
– Ее и Мухаммеда ловят, – сообщил Искендер.
– Ловят?
– Хазрет не помнит, но он сам послал в погоню минбаши Джильберге.
– Не помню.
– У хазрета тогда только что отнялась речь.
– Может быть, Джильберге их еще и не поймает, – вздохнул Тамерлан, а Искендер подумал: «На сей раз он воскрес как бы немного не в своем уме».
Вечером к воскресшему обладателю счастливой звезды и впрямь притекла биби-ханым Сарай-Мульк. Она долго описывала свои переживания по поводу тяжелейшей болезни мужа, а потом, естественно, попросила денег на дальнейшую реконструкцию своей громоздкой усыпальницы, которая вновь вся потрескалась, хотя никаких землетрясений за последний месяц не происходило. Тамерлан все еще оставался в благодушном настроении, угаданном премудрой биби-ханым, и распорядился дать требуемую сумму.
Он был еще слаб и уснул, не дождавшись ночного намаза, а на другое день проснулся, когда субх уже давно отслужили. Его прошиб сильный пот, сопровождавшийся вновь трупным запахом, но когда великого эмира как следует вымыли, запах больше не появлялся. Тамерлан довольно плотно позавтракал и принял кичик-ханым, которая была страшно ласкова с ним, гладила его по щекам и груди, а он пощипал ее за плечи и спросил: