Искендер умылся, переоделся, посидел немного с женой и сынишкой. Слишком они были веселые для слишком тревожных дум Искендера. Затем он отправился к хазрету. Время субха уже миновало, но поскольку Тамерлан вступил в ту фазу своей жизни, когда для него почти не существует намазов, то и большинство подданных его на время как бы почти перестали быть мусульманами. Внизу, в зале вчерашнего дастархана, уже все полностью было прибрано, свежевымытый пол, испещренный черно-белой, причудливой мозаикой, радовал глаз, но эта красота не избавляла мирзу от тягостных предчувствий. Выходя из дворца, по царящей в нем суете Искендер догадался, что Тамерлан снова решил переезжать. Недолго же он пробыл в Баги-Нау, всего сутки. Видать, что-то не понравилось здесь.
Самого обладателя счастливой звезды Искендер нашел в огромном шатре, целиком сшитом из разноцветных беличьих шкурок. Здесь великий эмир провел ночь, здесь опохмелился, умылся, переоделся и готовился к переезду. Увидев Искендера, он едва заметно усмехнулся:
– А, правая рука! Салям алейкум. Ты мне был нужен… Не помню зачем.
Искендеру стало немного легче на душе – Сулейманбек еще не успел наябедничать. Не успел сейчас, успеет потом. Небось еще отсыпается после вчерашнего.
– Кажется, я хотел что-то дописать в нашу «Тамерлан-намэ», – продолжал Тамерлан. – Ну ничего, напишем в Баги-Дилгуше. Мы перебираемся в Баги-Дилгуш. Там мне как-то было в последний раз на редкость утешительно. А здесь у меня такое чувство, будто кто-то что-то замышляет. Да, кстати, ты уж не серчай на меня, но я отправил людей в твой самаркандский дом с обыском и только что пошли обыскивать твои вещи здесь, в той комнате, где ты провел эту ночь в здешнем дворце.
– С обыском?.. Обыскивать вещи?.. – Сама смерть коснулась Искендера жестким своим крылом, когда он услышал слова Тамерлана, произнесенные как бы невзначай. Ноги стали ватными, ладони жидкими, как кумыс, во рту вспыхнула чума.
– Ну да, – произнес Тамерлан. – Ты ведь пишешь против меня какую-то там книгу, не так ли?
– Я?.. Книгу?.. Не понимаю, хазрет!..
– Ну, какую-то там правду обо мне, какой я страшный злодей, как я строил башни из человеческих голов. Я ведь люблю необычную архитектуру. Но писать об этом лучше не надо, ибо описание преступления есть повторение этого самого преступления. Недаром я удалил от себя Гайасаддина после того, как он описал казнь тех ста тысяч индусов, которым я приказал отрубить головы. Не пиши о страшном, Искендер, пиши только о том, что благородно и красиво.
Мирза готов был лишиться чувств. Если бы не похмелье, ему было бы несколько легче.