– Ты так побледнел, мой золотой калям, – ласково улыбнулся Тамерлан своему секретарю. – Не обращай внимания на мою болтовню. Проклятый азербайджанец испортил мне с утра настроение.
– Уж не Сулейманбек ли? – как можно ровнее выдавил из себя мирза Искендер. Какая-то глупая ниточка надежды все-таки еще звенела в его оглушенной голове.
– Он самый, – ответил Тамерлан. – Напросился ко мне, когда я еще только умывался, вошел и начал заушничать на тебя. Якобы ты вчера рассказывал ему о какой-то книге, которую пишешь обо мне. Я посмеялся и, чтобы его утешить, отправил людей с обыском. Если они ничего не найдут, а ведь они не найдут, придется отрезать азербайджанцу язык, чтоб не сплетничал.
«Не найдут, – лихорадочно думал Искендер. – Про волшебные чернила я, кажется, ни слова не сказал подлецу Сулейманбеку».
– Признайся, зачем ты говорил ему вчера всю ту чушь, о которой он мне понарассказал? – спросил Тамерлан, глядя прямо в глаза Искендеру. Голос его был в точности таким же, как во сне, когда он спрашивал: «Почему ты боишься меня, урус? Не бойся меня живого, бойся мертвого!» Может быть, это какая-то игра?
Искендер вдруг напрягся, собрал остатки самообладания и сказал:
– Не обращайте внимания, хазрет. Глупый пьяный разговор. Я говорил одно, дурак Сулейманбек – другое. Лишнее доказательство, что нельзя шутить с дураками, в особенности с пьяными. Да и вообще, мало кто в мире понимает хороший юмор. Лучше скажите, почему вы решили перебраться из Баги-Нау в Баги-Дилгуш? Если честно.
– Если честно, – вздохнул Тамерлан и поманил Искендера, чтобы сказать ему на ухо: – Если честно, то я опять увидел тот сон. Я уж думал, вино излечило меня от него, и вот сегодня – опять.
– Но ведь в Баги-Дилгуше он вам тоже снился, хазрет, – напомнил мирза.
– Разве? – задумался Тамерлан. – А по-моему, там не снился… Или снился?.. Ну, не знаю. Почему-то мне захотелось туда. А знаешь что? Я расположен к тому, чтобы немного подиктовать. Как раз покуда управятся с приготовлениями к отправке, возвратятся те, кого я послал обыскивать тебя. Ты уж извини… А тогда отрежем азербайджанцу его гнилой язык и отправимся в Баги-Дилгуш. Ты завтракал?
– Нет, и пока не хочу.
– Готов записывать?
– Конечно, хазрет! Кто я такой, чтобы вы спрашивали у меня! Я в любую минуту готов хоть со скалы в пропасть кинуться по вашему приказанию.
– Ладно, ладно, ты не ассасинский фидаин, а я не какой-нибудь там шах-аль-джабаль. Эй, тащите сюда письменные принадлежности мирзы Искендера.
Через пять минут мирза уже сидел над бумагами, держа в руке остро отточенный калям, а Тамерлан, расположившись поудобнее и попивая ледяной кумыс, мысленно возвращался к годам своей юности.