Но мои руки длиннее.
– Я настаиваю, – я забрал его из её рук.
– У меня от вас голова уже болит, – пожаловался Наилс. – Идите и запишите это дерьмо, и оставьте мои глупые старые мозги на эти схемы.
Лили вылетела из комнаты как ракета.
– Эй, Лил, ничего не забыла? – я махнул клочком бумаги. Она подбежала ко мне и выхватила его из моих рук, дергая так сильно, что между моих пальцев остался крошечный оторванный кусочек. Я смеялся, но это был не добрый смех. Это был сдержанный, напряжённый смех на грани какой-то истерики. Она снова отскочила от меня, взлетая по лестнице, но пока она делала один шаг, я делал три и сократил расстояние между нами в кратчайшие сроки. Я схватил её за руку, разворачивая и помещая её в то самое место, где я целовал Лил три дня назад. А чувствовалось, будто прошла вечность.
– Ты хочешь перестать прятаться от меня и рассказать, что за херня произошла на пляже? – зарычал я на неё, сердце колотилось как бешенное.
Она посмотрела на меня, паникующе. На мгновение мне показалось, я достучался до неё. Её рот открылся и закрылся, пока все эмоции в мире мелькали на её лице. Моя хватка ослабла.
– Лили, – умолял я.
Тогда она тряхнула головой и открытая книга её лица захлопнулась.
– Не-а, – сказала она. Она нырнула под мою руку и побежала в свою комнату. И захлопнула дверь перед моим лицом.
Глава 27.
Лилиана.
Я подбежала к своему лэптопу и бросила его на кровать. Мои пальцы уже печатали даже раньше, чем документ полностью прогрузился.
Я всегда буду верен тебе.
Я буду любить тебя вечно.
Это моя клятва.
Всегда чтить тебя и на публике, и в уединении.
Признавать свои ошибки и стремиться стать лучше.
Любить тебя так, как ты заслуживаешь.
Быть твоим лучшим другом и смешить тебя.
Лелеять твое тело и твое удовольствие.
Медленно злиться и быстро прощать.
Никогда не держать обиды и вины, было ли это умышленно или нет.
Всегда уважать твои желания и никогда не игнорировать твою боль.
Быть твоим спутником и в горе, и в радости, и не позволять бедам разлучить нас.
Капля воды упала на клавиатуру, и я посмотрела на неё в изумлении, прежде чем поняла, что это слеза. Я отстранилась и уставилась на текст на экране, на слова, которые лились из меня…
Я писала не клятву для отца. Я писала фантазию. Как и мои книги с идеализированной версией Джаксона, и я писала всё, что я хотела, чтобы он сказал мне.
И всё, что я хотела сказать ему.
Время ускользало, как обычно, когда я была погружена в мир слов. Когда живот заурчал, я посмотрела на садившееся солнце и поняла, что не ела сегодня вообще. Отлипнув от лэптопа, я осознала, что головная боль только ухудшилась и я была в опасной близости от мигрени, если немедленно не запихну в себя какой-нибудь еды.