– Что… что произошло?
– Я тебе сказал.
– Нет. – Она встретила его взгляд, осмелев и решив не сдаваться на милость холодному сиянию его голубых глаз. – Ты рассказал мне только факты.
– А тебе сложно догадаться, что я больше ничего не хочу тебе рассказывать? – Резко встав со стула, Алек поднялся из-за стола и принялся ходить по веранде, точно зверь в клетке. – Когда ты наконец поймешь, что всему есть предел?
Никогда еще он не был таким рассерженным, и пару недель назад Элли бы непременно отступила, но не сейчас.
Она не пыталась завоевать его расположение и любой ценой наладить мир. Она была будущей матерью, и собиралась стать лучшей для своего ребенка, а для этого нужно было, в первую очередь, понять его отца. Даже если отношения их испортятся, она обязана рискнуть.
– Этого недостаточно, – упрямо сказала она.
– Зачем тебе знать о женщине, что покинула свой дом на греческом острове более тридцати лет назад?
– Это важно. Я хочу знать о ней все. Была ли она творческой личностью или любила математику – я стараюсь нарисовать цельную картину, Алек, чтобы понять, что может унаследовать наш малыш. Может, это очень важно для меня, потому что я сама мало знаю о своем отце. Если бы все было иначе, я бы уже имела ответы на некоторые свои вопросы.
Алек не мог отвести от нее взгляд. Страстные ее слова ураганом ворвались в покой и тишину итальянского утра. Да, ее детство тоже не было праздником, но ведь мать ее всегда была рядом, не так ли? Элли не покинул самый близкий человек, на которого всегда можно полагаться.
Между тем она выглядела точно на миниатюре в своем шелковом халате, свежая и юная, позади цвели жасмин и маленькие лимонные деревца, и ничто, казалось, не могло стереть надежду в ее глазах. Она что, ждет сказочного конца истории, думает, что Алек может утешить ее, тщательно подобрав слова?
Он сцепил зубы. Может, стоит ей все рассказать. Дать понять, какой он на самом деле и почему. Пусть знает, что его холодность – это не специально выдуманная тактика, а что-то, с чем он вырос, что глубоко пустило в нем корни, так что изменить ничего нельзя. Может, тогда она отбросит свои розовые мечты? Он ей покажет, что барьеры, которые он возвел, нельзя разрушить, да он и не позволит.
– У меня не было выходных, проведенных с мамой, или отпусков – она не навещала меня, – начал он. – Долгое время я не знал ничего о моей маме. Вообще не догадывался, что у меня должна быть мама. Когда вырастаешь и не знаешь чего-то, сложно догадаться, что у тебя это должно быть. Ее имя не упоминалось в моем присутствии, и единственные женщины, которых я знал, были шлюхи отца.