– О Алек, потому что она твоя мама, вот зачем.
Она встала и пошла по залитому солнцем балкону к нему, а подойдя, обвила его шею руками и крепко обняла, точно не желая отпускать.
Он почувствовал ее пальцы и невольно подумал, что они, точно в ускоренной съемке, вот-вот обовьют его, как виноградные лозы. Он попытался отодвинуться – ему не нужно было ее сочувствие и мягкость. Ему ничего не было от нее нужно. Он научился жить с болью и в одиночестве, стал считать их нормой. Свои воспоминания он загнал в отдаленный уголок сознания, куда не допускал никого, и запер дверь… Какое право она имела открывать дверь и смотреть на все эти темные кадры прошлого? Может, она испытала что-то вроде эмоционального подъема, заставив его лицом к лицу столкнуться с тем, что давно было похоронено?
Он хотел ее оттолкнуть, но она нежно прижалась к нему, и такое тепло разливалось по его телу, пальцы ее перебирали его волосы, и вдруг… он поцеловал ее, как мужчина, наконец потерявший контроль над собой. Он тонул в этом поцелуе, сладком, точно мед, и его захватывали чувства, он ощущал…
Внезапно Алек вырвался из ее рук, сердце бешено колотилось. Нет, он ничего не чувствовал. Она потревожила его душу, которую лучше было оставить в одиночестве, а Элли пора было усвоить, что он не потерпит такого вмешательства с ее стороны. Ей это удалось, но больше ничего подобного не будет. С трудом Алек заставил себя дышать ровно.
– Не хочу устраивать эротическое шоу для соседей, – холодно сказал он, подошел к столу и налил себе стакан сока. – Сиди и ешь спокойно свой завтрак, а потом пойдем гулять. Ты ведь хотела путешествовать, Элли? Так давай не будем тратить золотое время.
Медовый месяц не оправдал ее надежды.
Да, Лукка был прекрасным городом, и Элли сопровождала Алека повсюду, любуясь каждой достопримечательностью и не упуская ничего из того, что предлагал туристам город. Она гуляла с ним в своей новой солнечной шляпке, видела ту самую башню с растущими на верхушке деревьями, пила капучино на знаменитой овальной площади. Они посетили столько церквей, что Элли потеряла им счет, и неизменно обедали в зеленых сквериках и уютных, скрытых от постороннего взгляда двориках. Прекрасные сады украшали мраморные статуи, а рядом с лимонными деревьями росли розы. А когда солнце принималось неистовствовать, можно было погулять по тенистым улочкам, вдоль которых стояли магазинчики, из которых тянулся шлейфом аромат дорогой кожи кошельков и сумочек.
Но Алек вновь был холоден и бесстрастен с ней. Элли вспомнила, как, в первый раз встретив его, испытала смутное ощущение, что они в чем-то родственные души – что ж, так оно и оказалось, вот только теперь, казалось, это не имело никакого значения. У них обоих было ужасное детство, но они извлекли из него разные уроки. Ну вот она и выяснила правду о его прошлом, теперь она знала его лучше. Но какой ценой? Это не сблизило их и не принесло им никакой магической связи. Казалось, эти признания, что она силой выудила у него, разрушили ту тонкую призрачную дружбу, что начала зарождаться между ними. Алек точно закрылся от нее, вот только на сей раз в темнице оказалась она, и из нее не было выхода, как не было и лучика света под стальной дверью его холодности. Гнев его уступил место осторожности и холодной любезности, лишь отдалявших Алека от нее. Он разговаривал с ней как врач – не жарко ли ей, не холодно ли, не устала ли она? А может, проголодалась? А она заверяла его, что прекрасно себя чувствует, у нее не было иного выбора.