Тем более следовало держаться от нее подальше. Он нашел очередную женщину. Даже не помнил ее лица. Так было лучше: иного он не заслуживал.
Когда он вернулся в реальность, Роза все еще смотрела на него и ее глаза были полны тревоги и боли.
– Что ты сказала? – переспросил он.
– Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты любил меня в ответ.
Он видел по ее глазам, что это правда. Все вокруг стало слишком четким и резким. Все его страхи становились правдой.
Ее честность – настоящая, глубокая… То, как она тянулась к нему… В этот момент, глядя ей в глаза, Леон понял, что Роза – это воплощение чистоты и правды, и всегда была такой.
А в его душе все было ложью.
Он ни разу в жизни не был честен. Ни в одном поступке. Ни перед одним человеком. Ни перед своей женой, ни перед любовницами, ни перед собой.
Неудивительно, что он так легко потерял память, что его воспоминания ускользнули в темноту: в них не было ничего настоящего.
Теперь его разум был полон, но руки пусты. А Роза хотела дать ему то, что… он просто не мог принять.
Леон выпустил ее и отступил, а потом и вовсе развернулся и зашагал прочь из зала и дальше, за двери дома, на крыльцо, под летний дождь. Но и там он осмотрелся в поисках путей к отступлению.
– Леон?
Обернувшись, он увидел Розу в дверях; золотой свет, лившийся из дома, очерчивал ее миниатюрный силуэт. В тот момент он понял, что эта женщина – воплощение его грез. Она излучала тепло и свет. Она была его домом. Но он не мог ее принять.
– Нет, – хрипло сказал он.
– Леон, не уходи.
Я не могу.
– Можешь! – Роза подхватила подол платья, комкая алый шелк, и решительно спустилась по ступеням, под дождь. Капли оставляли темные пятна на ее платье, словно она истекает кровью.
Словно каждое его слово ее ранило.
Леон ненавидел себя. Давно, за многое. Но никогда так сильно, как в этот момент.
Я не могу, – выдавил он. – Это последнее мое недостающее воспоминание. Я не могу тебя любить. Поэтому я никогда к тебе не прикасался. Несмотря на все свои грехи, я не хотел тебя ранить.
– Но ты меня ранил – с того дня, как женился на мне, но ни разу не прикоснулся. Так что поздно притворяться, что ты делаешь это из благородства. Может, ты и чувствуешь себя виноватым, но ты не мог не знать, что причиняешь мне боль.
Дождь лился на рубашку Леона, холодные капли доставали кожу. Он не обращал внимания.
– Я думал… – выдавил он. – Я думал, что смогу быть с тобой. Что смогу заткнуть рот своей совести.
Я хотел тебя, Роза. Если бы дело было только во влечении, я затащил бы тебя в постель, едва тебе исполнилось восемнадцать. Но все серьезнее. Твой отец мне доверял, а я знал, что не могу дать тебе то, что ты хочешь!