Нет, Глория, я не желаю узнавать подробности этой лжи. Я не желаю знать, где, когда, при каких обстоятельствах и каким образом она меня обманывала.
До вчерашнего дня, до твоего письма, я думал, что злюсь на Веру. Сегодня, когда я на нее по-настоящему зол, моя вчерашняя злость кажется мне смешной. Да, я в бешенстве. Тебе ведь тоже знакомо это чувство? Как ты думаешь, если я возьму на себя часть твоей ярости, тебе станет хоть немножко легче?
Кроме ярости есть еще и скорбь. Я должен похоронить Веру, хотя ни одну женщину на свете я не любил так, как любил ее. Похоронить и объявить по ней траур. Это будет еще и траур по моим воспоминаниям. И это очень больно.
Прости меня, Глория, за то, что выворачиваю перед тобой душу. В воскресенье мне исполняется 61 год. Тебе сейчас 26, и если один из нас должен заботиться о другом, то давай это все-таки буду я. Хотя на самом деле тут мы с тобой выступаем на равных.
Еще одно, последнее. Если тебе есть что сказать мне — что-то важное, что я должен знать, — скажи. Стоматологи иногда выдирают под одной заморозкой сразу два зуба. Рви, не бойся.
Да, и самое главное. Ты ни в чем не виновата. Слышишь меня? Ни в чем.
Лечи свой радикулит. Обнимаю.
1 мая 2013
От кого: Глория
Кому: Пьер-Мари
Я не медсестра и не стоматолог! Я танцовщица! Вернее, пытаюсь ею стать, хотя это неимоверно трудно.
Как ни ужасно, но иногда мне хочется, чтобы я была чьей-нибудь еще дочерью. В смысле, чтобы у меня была «нормальная» мать, которая звонила бы мне раз в неделю, приходила бы смотреть мои выступления, звала меня на каникулы в свой уютный домик, готовила бы мне что-нибудь вкусненькое и интересовалась, как у меня дела.
Но нет. Моей маме на меня плевать. Она сбежала на другую планету.
Да, она врала тебе целых два года, но не только. Она врала тебе все восемь лет. И меня впутала в свое вранье.
Хочу ли я сказать тебе что-нибудь еще? Да нет. Простая правда заключается в том, что Венсан был, есть и будет единственным, кого она любит. Она жила с этой любовью в сердце тридцать лет. И все тридцать лет мечтала о нем. Она сама мне говорила. Не знаю, зачем она посвятила меня во всю эту историю. Я ведь ее ни о чем таком не просила!
В тот день, когда они случайно встретились на улице в Марселе, им было достаточно посмотреть друг на друга, чтобы вернуться к прежней жизни — ровно с того места, на котором они остановились в молодости. Никто и ничто на свете не могло им в этом помешать.
Я знаю, что она боролась с собой. Она пыталась остаться с нами, но мы с каждым днем все быстрее теряли свои позиции. Под словом «мы» я имею в виду тебя, меня и всю нашу сложносоставную семейку, весь этот веселый дурдом.