В этот последний час в перегретой атмосфере магазина безраздельно царили женщины. Они взяли его приступом, они расположились в нем лагерем, как в покоренной стране, водворились среди разгрома товаров, точно орда захватчиков. Оглушенные, разбитые усталостью приказчики были как бы их собственностью, которой они распоряжались с самоуправством владычиц. Полные дамы толкали всех и каждого. Худощавые отстаивали себя, становясь вызывающе дерзкими. Все они, высоко подняв голову и возбужденно жестикулируя, чувствовали себя здесь как дома; они уже забыли о вежливости и лишь старались вырвать у магазина все, что только можно, готовы были унести самую пыль со стен. Чтобы возместить произведенные расходы, г-жа Бурделе снова повела детей в буфет; теперь покупательницы с бешеным аппетитом кинулись на напитки; матери, пришедшие сюда с детьми, сами жадно пили малагу. С момента открытия магазина было выпито восемьдесят литров сиропа и семьдесят бутылок вина. Г-жа Дефорж купила дорожное манто и в качестве премии получила в кассе картинки; уходя из магазина, она стала придумывать, как бы залучить Денизу к себе на дом, чтобы унизить ее в присутствии Муре и по выражению их лиц окончательно увериться в правильности своих подозрений. Тем временем графу де Бову удалось затеряться в толпе и исчезнуть вместе с г-жой Гибаль, а графиня, сопровождаемая Бланш и Валаньоском, вздумала попросить красный шар, хотя ровно ничего не купила. Таким образом, она все-таки не уйдет с пустыми руками и вдобавок приобретет дружбу внучки швейцара. В отделе раздачи шаров приступили к сороковой тысяче: сорок тысяч красных шаров, родившихся в теплом воздухе магазина, — целая туча — летали в этот час во всех концах Парижа, унося в небеса название: «Дамское счастье».
Пробило пять часов. Из наших дам только одна г-жа Марти с дочерью еще оставалась при последней вспышке торговли. Смертельно усталая, она не могла оторваться от прилавков, которые притягивали ее к себе так властно, что она то и дело без всякой надобности возвращалась обратно, снова и снова обегая в ненасытном любопытстве все отделы. Это был час, когда толкотня, подстегнутая рекламой, уже начинала затихать; шестьдесят тысяч франков, уплаченных газетам за объявления, десять тысяч афиш, расклеенных по стенам, двести тысяч прейскурантов, пущенных в обращение, опустошили кошельки и привели нервы женщин в длительное и блаженное возбуждение; покупательницы были потрясены выдумками Муре, низкими ценами, системой возврата товаров, все новыми проявлениями любезности со стороны дирекции. Г-жа Марти без конца останавливалась у столов с рекламным товаром, под хриплые зазывания продавцов, под звон золота в кассах и глухой стук упакованных товаров, спускаемых в подвал; она еще и еще раз пробегала по нижнему этажу, через отделы белья, шелка, перчаток и шерсти, затем снова поднималась наверх, наслаждаясь металлической дрожью висячих лестниц и воздушных мостов; потом возвращалась к готовому платью, полотну и кружеву, доходила до верхнего этажа, забиралась в отделы мебели и постельных принадлежностей, и всюду продавцы — Гютен и Фавье, Миньо и Льенар, Делош, Полина, Дениза, не чувствуя под собою ног, напрягали все силы, чтобы вырвать победу у покупательниц, охваченных последними вспышками горячки. За день эта горячка мало-помалу разрослась, как и то опьянение, которое исходило от разворачиваемых товаров. Толпа пламенела в пожаре закатного солнца. Г-жа Марти находилась в состоянии нервного возбуждения, словно девочка, хлебнувшая неразбавленного вина. Она вошла сюда с ясными глазами и свежим от уличного холода лицом, но понемногу ей опалило и глаза и кожу зрелищем этой роскоши, этих ярких красок, непрерывная пляска которых безумно ее возбуждала. Когда она наконец решилась уйти, сказав, что расплатится дома, так как цифра счета ужаснула ее, лицо у нее было вытянувшееся, а глаза расширенные, как у больной. Ей еле удалось пробиться сквозь давку в дверях; тут люди положительно дрались, вырывая друг у друга товары, продававшиеся со скидкой. На улице, когда она снова нашла потерянную было дочь, ее стало знобить от свежего воздуха, она почувствовала себя совсем без сил, изнемогающей от всей этой сутолоки.