, например, или что-нибудь в этом роде (я не очень-то разбираюсь в этих делах).
— Ты слишком нормальный для того, чтобы тебе эта выходка сошла с рук, — сказал доктор Редлингер. Это значилось в заключении психиатра, кроме того, там что-то говорилось и об умственных способностях выше среднего уровня, и — благодарение господу! — о некой навязчивой идее.
— Вот за нее-то мы и ухватимся, — сказал Редлингер, и я получил четкие инструкции, как держать себя на суде.
А пока что он основательно занялся расследованием и однажды сказал мне:
— Эта проделка с мнимой беременностью и мнимым абортом — самый ловкий трюк, какой мне когда-либо встречался. Раньше они действовали куда примитивней: завязывали где-нибудь в кафе знакомство с человеком, потом доносили на него, что он эксгибиционист. Первый, кого они потянули в суд, влип как кур во щи, он, бедняга, уже дважды разводился, а судья не терпел разведенных. Второй не стал платить — его оправдали за недостатком улик, а третий сумел их разоблачить. Но до этого десятки людей, должно быть, платили им отступное — только бы жена не узнала, что он был в кабаке с какой-то девкой.
Далее он сказал:
— А Вудицль срывал такие куши, что нашему брату хватило бы до конца жизни. Пенициллин. Как-то раз он поругался со своей старухой, и дело раскрылось. Цаар его вытащил, это он мастерски обстряпал, видимо, у него были на то свои причины, — но уж это, пожалуйста, пусть останется между нами!
Я кивнул.
— У Фибига обивают пороги одни только старые бабы — бабы мужского пола. «Швейгль и сын» как раз хорошая фирма — это лучшее сыскное агентство в нашем городе, только сами они ужасно смешные и церемонные. Но твое дело было безнадежным с самого начала, ты бы мог получить наследство только в том случае, если бы сохранилось завещание твоего прадедушки. Ну ладно, оставим эту тему! — И еще он добавил: — Правда, я никак не думал тогда, в Вене, что ты такой олух.
— Я тоже, — сказал я.
Я спросил, чем, по его мнению, кончится мое дело, и он сообщил мне с довольно-таки хмурым видом:
— Вообще за это полагается самое малое месяц, но мы уж как-нибудь сведем все к двум неделям. Две недели условно. И, разумеется, возмещение убытков. Чего ты, собственно, надеялся достичь этим гробокопательством?
— Сам не знаю, — ответил я. — Может быть, я надеялся найти какое-нибудь кольцо, цепочку, амулет — какую-нибудь вещицу, которая могла бы дать ключ к разгадке.
— Да ведь это была чужая могила — ради ста шиллингов сторож не пожелал трудиться и показал тебе первую попавшуюся.
«Фальшивая челюсть», — подумал я.