Четэм улыбался, и от глаз бежали лучики-морщинки. Элерт тоже улыбнулся в ответ, но потом вспомнил истерзанные трупы, посерьезнел и откланялся. Он не верил никому, и это себя оправдывало. Нужно обязательно расставить все по местам и вывести Уотерхауса на чистую воду. Однако вот же каламбур.
На улице тем временем моросил дождь, листва стала мокрой и примятой и под ногами больше не хрустела. Элерт сел в машину с чувством глубокой неудовлетворенности собой. В пригородном отделении он считался одним из лучших детективов, так что непозволительно и в мегаполисе ударить лицом в грязь. Он задумчиво посопел, стукнул обеими руками по рулю и вставил ключ в зажигание. Спустя пятнадцать минут сквозь разгулявшийся ливень проглянули размытым светом фонари набережной. Детектив не потрудился даже вытащить ключ из зажигания – кому нужна его развалюха, да еще в такую погоду. Словно услышав его мысли, сверкнула молния, раскат грома сотряс небосвод, а дождь, будто притихнув от такого порицания, перешел в спокойную ровную морось. Свинцово-серую поверхность моря утыкали мириады водяных иголок, пирс же оставался тих и безлюден.
Элерт еще раз припомнил виски, раскрыл зонт и задумчиво направился вперед по причалу, осторожно ступая по старым доскам, неплотно подогнанным и кое-где расшатавшимся от старости. Этот причал использовался частным владельцем на протяжении добрых тридцати лет. Неподалеку пустовали эллинг для яхт, кафе и даже двухэтажный гостевой коттедж, но однажды хозяин уехал и продал свой участок, и более за ним не следили. Постройки обветшали, а на пустыре стало возможным все, даже прятать трупы вполне анонимно.
Элерт оглядывался по сторонам, стараясь разглядеть детали, которые мог не заметить раньше, но лишь зря потратил время. Разочарование нахлынуло с новой силой, и он уже с тоской покосился на мокрый автомобиль, но тут боковое зрение уловило дерганье на самом краю пирса. Он прищурился и сделал шаг в ту сторону. Невероятно, но на мокрые доски как будто кто-то полз оттуда, со стороны моря. Он различил лишь одну руку синюшного вида, покрытую странными язвами. Рука вдруг дернулась и, подброшенная, шлепнулась на доски одиноким нелепым предметом. Она была отделена от тела по самый локоть. Оторвана или отрублена? Элерт замер, и казалось, дождь резко стал в два раза холоднее. Оголенная кость виднелась из обрубка, там, где должен быть сустав. Пришло оцепенение, глаз от предмета на краю пирса оторвать было невозможно. Но тут в щель между досками вдруг протиснулись два длинных склизких пальца с загнутыми когтями. Перепонки между ними не оставляли сомнений, что люди здесь ни при чем. Пальцы обхватили лежащую руку поперек кости предплечья и, повернув, резко дернули вниз. Кость хрустнула, рука исчезла. Только волны накатывали на балки с шелестящим звуком. Зонт в руке Элерта мелко задрожал. Его владелец попятился, не особо глядя по сторонам. И лишь когда ступил на бетонные плиты набережной – развернулся и быстрым шагом направился к машине. Он схватился за ручку дверцы, когда в спину что-то ударило: легкое, маленькое, – но от неожиданности он чуть не подпрыгнул. Обернулся и уставился на землю у правого ботинка, куда предмет упал с глухим звуком. То был палец взрослого человека, скорее всего мужчины, однако не целиковый, а только две последние фаланги с почерневшим широким ногтем. Элерт сглотнул. Древние чудовища не являлись из воды, убийцы не нападали с кривыми ножами и пистолетами, свор голодных собак тоже не наблюдалось. Но весь страх мира будто сконцентрировался в этом маленьком, абсолютно безобидном, по существу, предмете, что лежал у ноги. Детектив за краешек вытянул из кармана не первой свежести носовой платок, наклонился и поднял им улику. Зачем-то пробормотал «спасибо», забрался в машину и уехал.