Роза остановилась. Ей страшно расхотелось брать с тарелки огурцы.
– Послушай, может быть, ты не вернешься туда? – робко предложила она свой вариант решения проблемы. – Ты же, наверное, доброволец?
– Доброволец, – грустно усмехнулся он. – В добровольно-принудительном порядке.
– Так бросай это все. И поехали в Астану, ко мне.
И вдруг печальная улыбка сошла с лица офицера.
– А как же мои ребята? Они ведь там. Моя батарея. Знаешь, сколько их погибло? Знаешь, сколько моих бойцов хохлы под Донецком положили?
Он внезапно стал злым. Злобным.
– Хохлы моих парней тоже пачками колпашили. Я не успевал развернуть батарею, как они давали залп по нам. У них был где-то хороший корректировщик. А еще на маршах нас, бывало, встречали их партизаны. Сволочи, как же точно они нас били! Как же я их ненавижу, нациков этих, укров!
Она попыталась найти здравое разумное зерно в его словах и сделала так, чтобы и молодой капитан его тоже увидел. Разумное, здравое.
– Послушай, это же вы к ним пришли.
– А мне это без разницы, Роза. Кто к кому и куда пришел. Все просто. Они положили моих, и я их ненавижу. Этих салоедов, хохлов, укров. Суки, свободы они захотели! Болт вам, а не свободу, поняли?!
Это он крикнул в пространство и ударил кулаком по столу так, что звякнули хрустальные рюмки.
– Ненавижу!
Отец капитана поднялся из-за стола и приподнял молодого человека за плечи.
– Так, сынок, тебе пора спать, – по-отечески ласково сказал он. – Завтра важный день.
Они остались вдвоем на кухне. Роза сложила руки на столе и пусто, бессмысленно глядела на миску с оливье. Отец капитана длинными пальцами крутил ободок рюмки. Оба молчали. Наконец мужчина прервал молчание:
– Он очень там изменился, ты видишь. Это похоже на алкоголизм. Он понимает, что делает нечто во зло себе, но не может остановиться.
Розе на мгновение показалось, что она чужая на этой хорошо знакомой кухне. Но мгновение прошло. А мужчина искал слова оправдания для сына:
– Он понимает, что неправ. И я понимаю, что он неправ. Он там убивает других людей. Он захватчик и оккупант. Сам он себя не называет оккупантом, но я знаю, что вещи иногда хотя бы мысленно надо называть своими именами.
Роза положила голову на руки. Она продолжала слушать.
– Самое для меня страшное, Роза, это то, что я готов туда отправиться. Я готов туда поехать вслед за ним. И вместе с ним ненавидеть хохлов.
– Но почему? – вырвалось у нее.
– Почему? – задумчиво переспросил он.
С полминуты он молчал. Потом продолжил:
– Все потому, что он мой сын, и я его люблю. И еще вот эта фраза, которую он произнес. Ты слышала, с какой болью и с какой гордостью он сказал, что он капитан российской армии?