Тихо подписал обходной лист, тихо сдал форму и имущество, тихо получил документы и тихо ушел.
Четыре дня прошло. И вот он здесь. И все существо Сомова говорит о том, что ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится. А уж в то, что она случайна, не поверил бы и самый наивный в мире человек.
— Тебе повезло, полковник, — сказал Жестянкин, пожевав зубочистку.
— В чем же? — напрягся еще сильнее Сомов.
— Твоя дочь тебя очень любит.
— Причем тут это?
— Сашка взяла с меня слово, что я тебя не трону, — вздохнул Жестянкин. Было заметно, что это обстоятельство бывшего кадета очень расстраивает.
— И это тебя остановит? — приподнял бровь в скептическом жесте Сомов.
— Да, — серьезно ответил Жестянкин. — Сашка — мой друг. И это очень много для меня значит.
— Только друг? Ничего больше?
— Именно, полковник, именно. Если ты про секс и романтику, то скажу прямо — не было ничего между нами. Я слишком ее уважаю, чтобы так поступить.
— С трудом верится, — ответил немного расслабившийся Сомов.
— Дело твое. Не собираюсь ничего доказывать. Я сказал — ты услышал. Точка. Живи, полковник, — припечатал Сомову к груди старомодную папку с бумагами Жестянкин и прошел мимо.
Сделал он это как-то так, ни быстро, ни медленно, что Сомов не смог отреагировать и как-то защититься либо оттолкнуть руку бывшего кадета.
Мужчина взял переданную ему папку и недоуменно на нее посмотрел.
— Полковник! — прозвучал отклик отошедшего на несколько шагов Жестянкина. Сомов обернулся. — Лови, кажется это твое, — и юноша кинул что-то маленькое. Полковник автоматически поймал. Затем раскрыл кулак и увидел в нем колпачек от той самой ручки, что протекла чернилами сегодня в сейфе его кабинета. Сомов недоуменно поднял глаза, но переулок был уже пуст в обе стороны. Никого. А в следующее мгновение включились все три «испорченных» фонаря.
Сомов убрал колпачок в карман и открыл папку. Несколько минут он вчитывался в строки, затем прислонился спиной к фонарному столбу и медленно по нему съехал.
В папке было все: вся грязь, все мелкие и не очень грешки Сомова и его подчиненных, за которые ему пришлось бы нести ответственность, все финансовые документы по растратам и нецелевому использованию средств, по списанию боеприпасов и вооружения с военной техникой, по даче взяток и «магарычей» разнообразным проверяющим, контролирующим и должностным лицам. Все! Каждая мелочь, казалось бы давно и надежно упрятанные в воду концы… Где, когда, сколько, за что, с кем и кому.
Отдай Жестянкин эту папочку не Сомову, а военному прокурору, и Сомов пошел бы под суд в тот же день. Не один Сомов. Что только ухудшило бы положение.