– Успешность расследования на ощупь не проверишь, – сказал Вейренк.
– Золотые слова.
– А жаль. Вот бы понять, хорошо ли оно прожарилось или подгорело, засохло или вообще не удалось и его надо выкинуть.
– В данном случае расследование ни при чем, – сказал Адамберг. – Мы сошли с дистанции, как мне сурово попеняла Ретанкур. Нам в этой истории нет места, и, что бы там ни произошло на теплом камне, нас это уже не касается, учитывая срок давности.
– Тогда зачем мы сюда приехали? – спросил Данглар.
– Чтобы все выяснить и выпустить на волю призраков.
– Это не наша работа.
– Но мы ее выполнили, – сказал Вейренк. – Успешно ли, это другой вопрос. Мы выпустили призраков, Жан-Батист?
– Да уж, что сделали, то сделали. Хоть эти не будут рыдать в проклятой башне. Остается только понять, что тут правда, а что нет.
– Вы не верите Виктору?
– Он был убедителен, – заметил Вейренк. – И зашел довольно далеко. В присутствии брата рискнул признаться, что собирался убить их мать. Это не просто смелый, но и довольно безрассудный поступок.
– Портвейн лишает рассудка, – заявил Данглар с видом знатока. – Потребность Виктора в признании была острее страха и сломала все преграды.
– Предварительно расшатанные портвейном, – добавил Вейренк.
– И я о том же. Сладкий алкоголь ударяет в голову с проворностью канатоходца.
– Но вообще-то, – заговорил Адамберг, – “душу” Виктора спасло чудо: убийца опередил его, совершив “ужасное злодеяние”. Из вод Исландии Виктор вышел сухим.
– In vino veritas, – сказал Данглар.
– Нет. Я никогда не верил, что из выпивки рождается истина. А вот страданий – сколько угодно.
– Зачем тогда вы его напоили?
– Чтобы он отпустил тормоза и как можно дальше съехал вниз по дороге. Но это еще не значит, что он пошел до конца. Даже в отупевшем состоянии и несмотря на рухнувшие преграды, его подсознание бдительно охраняет самое ценное свое достояние, как Марк – Селесту. Больше мы ничего не узнаем. Я ждал результатов этого потока чувств и полуправды, чтобы принять решение. Днем я говорил об этом с Ретанкур. Она категорически против.
– Против чего? – спросил Данглар.
– Она считает, что это не наше дело, и все тут.
– Она права.
– Да. Так что Ретанкур не поедет. Я хотел взять с собой ее и тебя, Луи.
Ни Вейренк, ни Данглар не спросили куда. Воцарилось молчание, очень насыщенное молчание, когда становится неловко даже от позвякивания приборов. Вейренк отложил нож и вилку. Он быстрее остальных улавливал ход мыслей Адамберга. Может потому, что родом был с того же склона горы.
– Когда мы вылетаем? – спросил он наконец.