– Понимаю, – сказал Мордан, который, судя по всему, действительно понял его.
– Так что же ваши горести? – елейным тоном напомнил Данглар. – Которыми вы поделились с Демуленом?
– У него другая фамилия.
– Мы ее знаем. Жак Мальмор.
– Не повезло мужику, да?[10]
– Да уж, вряд ли ему это помогло в жизни. Но сегодня нас интересуете вы.
– Черт возьми. Мне что, вам всю жизнь свою рассказать?
– Иногда приходится. Но не всю. Только про горести.
– Не могу.
– Почему?
– Я от этого плачу иногда. А в присутствии копов я плакать не собираюсь.
Наступило довольно долгое молчание. Ретанкур забыла, что ей пристало сохранять невозмутимость, и внимательно вслушивалась в слова палача рогатого скота.
– Вот я, – сказал Жюстен, – я коп, но мне тоже случается плакать.
– В присутствии коллег, старик?
– И такое случалось. Меня бросила одна женщина.
– Ох уж эти бабы.
– Ну да, – сказал Жюстен.
– А вы? Майоры, или кто вы там? Вы плачете в присутствии своей команды?
– Я один раз плакал, – сказал Мордан.
– А-а. И вы никому про меня не скажете, если это случится?
– Нет, – заверил его Данглар. – Может, выпьете, чтобы расслабиться? У меня есть отличное белое вино.
– А вы тут хорошо устроились. Это что, ловушка?
– Нет. Я выпью с вами.
– Днем? На службе?
– Сейчас как раз время аперитива. Видите, магнитофон включен, идет запись. Но если вдруг “это” случится, я ее остановлю.
Снова наступило молчание.
– Это произошло шесть лет назад. Я тогда был не такой толстый, наоборот. Я даже был вполне ничего себе, хотя сейчас в это трудно поверить.
Послышалось звяканье стаканов и бутылки.
– Данглар своего не упустит, – внезапно сказала Ретанкур, чуть улыбнувшись.
– Нет, Виолетта. На сей раз, я думаю, он действительно помогает ему.
– Кстати, вино у него правда отменное, – сказал Вейренк.
– Да, – согласилась Ретанкур.
– А что, ваше вино и впрямь ничего, – сказал Левалле, словно эхом отозвавшись на слова далеких слушателей, сидевших в аэропорту Рейкьявика.
– Я покупаю его в Сансерруа. Недорого, у мелкого производителя.
– Адрес дадите?
– Конечно.
– Оно точно бодрит. Ну так вот, поскольку я был очень ничего, у меня завелась подружка, и мы с ней встречались три года. А потом она понесла, и мы решили пожениться.
– Вы хотите сказать, забеременела?
– Да, она была на пятом месяце. Ну а чего, я обрадовался. Уж мой-то ребенок не стал бы работать на скотобойне, я вам ручаюсь. Да и вообще родилась девочка. И вот к моей невесте приехала ее тетка, старая сука и ханжа, она терпеть меня не могла. И вот она ей сказала, что я из Сансонов и что у меня это все осталось в крови, потому что я работаю на скотобойне. Как будто одно к другому имеет отношение. Жрать-то надо, а как. Дело в том, что я ничего не сказал ей, Ариане то есть.