– Вейренк, – сказал он, – займись завтрашним докладом. Это неблагодарная работа, я знаю. Но поскольку Шато произвел тебя в римские сенаторы, ты с ней справишься лучше меня. А Ретанкур тебе поможет.
– Ну, они тогда совсем разъярятся.
– Разумеется.
– Речь я произнесу, – спокойно пообещал Вейренк, вытянув ногу в проход между креслами. Перед вылетом Альмар вколол ему в живот антикоагулянт. – А ты постарайся перетянуть Вуазне и Мордана на нашу сторону. Вуазне умеет маневрировать не хуже своих любимых рыб, а Мордан любит сказки. Битва афтурганги с Виолеттой Смелой не оставит его равнодушным.
– Не хочу никого перетягивать, Луи. Пусть каждый пойдет своим путем, а не моим.
– В этом они тебя и упрекают. Ты же понимаешь, почему они за тобой не пошли.
– Не вполне, – шепнул Адамберг.
Когда они уже подлетали к Руасси, полусонный Адамберг открыл блокнот на записанной утром фразе. Врач вынимает изо рта кость. Под ней он добавил замечание Вейренка о Франсуа Шато: “Он нам мозги пудрит”, – и нарисовал стрелку со словами: “Робеспьер. Это он. Они у него”.
В салоне погасили свет, они пристегнули ремни и привели спинки кресел в вертикальное положение. Самолет начал снижаться, уже видны были огни машин на шоссе. Адамберг разбудил Вейренка и показал ему свои записи. Тот прочел и непонимающе помотал головой.
– Ты сам сказал, – упорствовал Адамберг. – После нашего первого заседания в Ассамблее. Ты сказал: “Это он”.
– Робеспьер?
– Да. И ты был прав. Это он.
Утром в пятницу первого мая, несмотря на выходной, все сотрудники уголовного розыска расселись за длинным столом в Соборном зале, правда, в весьма непривычном порядке, так что кофейный ритуал Эсталера был нарушен. В ожидании Адамберга все присутствующие стихийно разделились на группы. В самой глубине зала, в торце стола, восседали майоры Данглар и Мордан, сохранив за собой начальственные места. Но Ретанкур, нарушив установленные правила, оказалась на противоположном конце, словно готовясь дать отпор Данглару. С одной стороны от нее сели Фруасси и Эсталер, с другой – Меркаде и Жюстен. Данглар отметил, что по правую руку от него расположились колеблющиеся оппозиционеры, в том числе Вуазне и Керноркян, а слева – оппозиционеры убежденные, под предводительством Ноэля. Бригадир Ламар, только что вернувшийся из Гранвиля, где провел отпуск, был не в курсе ситуации и потому, выбрав место между двумя пустовавшими стульями, принялся наскоро просматривать отчеты за последние две недели.
Во всем этом чувствуется душок Конвента, подумал Данглар, с его фракциями, “бешеными”, дантонистами, жирондистами и “болотом”. Он вздохнул – что-то неблагополучно было в королевстве Адамберга. И Данглар подозревал, что лично он и виноват в этом в первую очередь. Разобидевшись, он не послал в Исландию ни единого сообщения, не спросил, как продвигается их дурацкая экспедиция, хотя предчувствовал, что она может оказаться небезопасной. И, само собой, оттуда никаких вестей он тоже не получил. Но Данглар был совершенно уверен, что Адамберг вернулся с пустыми руками, даже бутылки бреннивина ему не привез.