– Как он отреагировал, узнав, что отец не покончил с собой?
– Испытал облегчение, что можно себя в этом не винить. Но понял, что теперь из него выйдет “клевый подозреваемый”, это его слова. Он ждет, что его вот-вот арестуют. У них там все замерло, только Виктор разбирает бумаги Мафоре, а Пеллетье продолжает вкалывать – убийство не убийство, а лошадям жрать подавай. Амадей бродит по лесам и долам, у него на штанах полно колючек. Иногда он садится на скамейку, чтобы их отодрать.
– Очко в его пользу.
– Вряд ли, – сказал Данглар. – Он не знает, чем себя занять, а руки чешутся.
– А вот это, – вмешался Лусио, – вопрос экзистенциальный. Почему руки чешутся? Вот у меня осталась одна рука, и то я вечно себе его задаю. В мои-то годы.
Лусио потерял руку еще в детстве, во время Гражданской войны в Испании, и ампутация породила у него навязчивое чувство, бесконечно возникающее наваждение. Дело в том, что как раз перед тем, как Лусио потерял руку, его укусил паук и ему не удалось дочесать укус. И это вот “дочесать” стало для него жизненно важным концептуальным понятием. Надо во что бы то ни стало дочесать до конца, иначе так и будешь мучиться всю жизнь.
– Амадей оживляется, только когда Виктор, отвлекаясь от работы, приходит к нему, – продолжал Данглар. – Судя по всему, у Амадея нет иной точки опоры, кроме Селесты и Виктора. Подружки у него тоже нет. Виктор его оберегает, это очевидно. Такое ощущение, что он всю жизнь только этим и занимался. Каждые два часа он выходит из кабинета, чтобы прогуляться с ним.
– А что Виктор?
– Он, как и все остальные, понятия не имеет, кто мог убить его патрона. И Алису Готье. Вуазне заикнулся было о виновности Амадея, но Виктор так насупился, что складки на лбу сползли ему на глаза, словно фуражка. Он отвернулся от Вуазне, видимо, чтобы не ударить его. Потом успокоился и сказал: “Исландия, черт возьми, что ж еще? Я же рассказал о том психованном убийце, вам мало?” Вуазне, на свою беду, возразил, что идентифицировать того человека, равно как и остальных членов их группы, нет никакой возможности. “Значит, – сказал Виктор, – из-за своей беспомощности вы решили наброситься на Амадея? Потому что лучше синица в руке?” Кстати, о птичках – это серые вороны. Вуазне огорчился, он, по-моему, надеялся увидеть воронов. Я думаю, опрашивая свидетелей, он сплоховал из-за истории с башней. Но все-таки он не пожалел времени и разложил помет в несколько рядов вокруг домика Селесты, тайком от нее.
– Прекрасно. Хоть какая-то от нас польза есть.
– Ваш Амадей, – прервал его Лусио, – он вам сам сказал, что неизвестно, где он был до пяти лет?