Мы хотим заменить в нашей стране эгоизм нравственностью, честь честностью, обычаи принципами, благопристойность обязанностями, тиранию моды господством разума, презрение к несчастью презрением к пороку, наглость гордостью, тщеславие величием души, любовь к деньгам любовью к славе, хорошую компанию хорошими людьми, интригу заслугой, остроумие талантом, блеск правдой, скуку сладострастия очарованием счастья…
– Гражданин Робеспьер! – раздался голос из зала с правой стороны. – Какие демоны внушили тебе, что человека можно так легко улучшить? Не собираешься ли ты силой добродетели лишить “людей добрых” разума, который ты так превозносишь?
– Этого в тексте нет, – раздраженно шепнул Данглар на ухо комиссару. – Речь семнадцатого плювиоза не прерывалась.
Адамберг внезапно осознал, что Данглар на самом деле до глубины души поражен этой вольностью. Равно как и Робеспьер, который, сняв очки, обратил свой бесцветный застывший взгляд на докучливого слушателя, но удостоил его лишь кривой усмешки. Возмутитель спокойствия сел на свое место, мгновенно утратив всякий пыл.
– Неслабо, – прошептал Вейренк.
А оратор невозмутимо продолжал свою речь:
…И, скрепив нашей кровью наше дело, мы смогли бы увидеть сияние зари всеобщего счастья! В этом наше честолюбие, в этом наша цель.
Присутствующие все как один встали, и зал наполнился грохотом отодвигаемых стульев, скрипом скамеек, аплодисментами и криками, депутаты переругивались между собой, а на галереях для публики снова развернули трехцветные флаги Революции.
Ошеломленный Адамберг потихоньку вышел из зала. Достав сигарету Кромса, он закурил и, прислонившись к дереву, стал ждать своих коллег. Это жуткое мероприятие в равной степени взбесило и взволновало его, и он даже с некоторым изумлением смотрел на обычных людей и предметы вокруг себя, на решетку, огораживающую дерево, на прохожих в джинсах, погасшую витрину аптеки и газетный киоск. Меньше чем за час иной век затянул его в свои сети, он привык к костюмам, освещению, к речам и шуму Конвента. Что касается Данглара и Вейренка, павших жертвой гипнотической лихорадки былых времен, то сегодня вечером на них можно было не рассчитывать. В общем, все понятно. Какой же восхитительный и опасный объект создал Франсуа Шато! Каким неожиданным порывам оказались подвержены люди, погруженные на протяжении стольких лет в атмосферу этих исторических представлений, какого чудовищного убийцу они способны породить!
Через полтора часа трое полицейских в полном молчании возвращались в город. Глядя на ошеломленные лица своих спутников, Адамберг решил дать им возможность тихо вернуться в настоящее. И только когда, переехав Сену, они застряли на светофоре, он спокойно прошептал: