Сегодня пятница, 29 октября, и не было и дня с моего возвращения из Парижа, чтобы я не проверял эти несвежие газеты, но ни разу не увидел фамилии Дрейфус. Я начинаю беспокоиться – уж не случилось ли чего-нибудь с Луи.
По старой традиции около трех часов через высокую стеклянную дверь входит молодой ординарец с дневной почтой. Это уже не Савиньо – его нет, арестован за аморальное поведение с местным торговцем оливковым маслом, приговорен к девяти дням ареста, а потом отправлен бог знает куда. Вместо него – араб Джемель, и если он шпион, а я предполагаю, что так оно и есть, то он слишком хорош – не могу поймать его ни на чем. И как следствие, я начинаю тосковать по Савиньо и его понятным неловким приемам.
Джемель плавно подходит ко мне, салютует:
– Вам телеграмма, полковник.
Телеграмма из столичного тунисского штаба:
>Военное министерство приказывает полковнику Пикару немедленно отправиться в Эль-Уатию расследовать и, если возможно, подтвердить сообщения о враждебной бедуинской кавалерии, скапливающейся близ Триполи. Прошу явиться >ко мне, чтобы обсудить последствия вашей >миссии перед убытием. Сердечно ваш, Леклерк
– Ответ будет, полковник? – спрашивает Джемель.
Несколько мгновений я пребываю в таком удивлении, что не могу произнести ни слова. Перечитываю телеграмму, чтобы убедиться, что не галлюцинирую.
– Да, – отвечаю я наконец. – Отправь телеграмму генералу Леклерку: я буду у него завтра.
– Конечно, полковник.
Джемель уходит в послеполуденную жару, а я перечитываю телеграмму. Эль-Уатия?
На следующее утро я сажусь на поезд до Туниса. У меня в портфеле папка: «Доклад разведывательной службы об убийстве маркиза де Море». Я знаю его чуть ли не наизусть – сам написал. Одно из действительных моих достижений за время нахождения в Африке.
Море, фанатичный антисемит и самый знаменитый дуэлянт своего времени, приехал в Тунис два года назад с сумасбродным планом поднять арабское восстание против Британской империи и начать его с марша через Тунисскую Сахару – пространство, где нет ни законов, ни цивилизации, где бедуинские караваны все еще изредка встречают неспешные колонны чернокожих рабов, скованных нашейными кандалами. Тем не менее, проигнорировав все предупреждения, маркиз отправился в путь с отрядом в тридцать человек вдоль побережья, а потом двинулся от Габеса на юг в пустыню.
Море, ехавший на верблюде в сопровождении шести туарегов, которых считал ядром своей частной армии, разбил лагерь утром 8 июня прошлого года. Он на милю опережал остальных своих сторонников, когда со всех сторон стали появляться бедуины. В этот момент его сопровождение набросилось на него и попыталось отобрать «винчестер» и револьвер. Море застрелил из пистолета двух нападавших, смертельно ранил третьего, потом пробежал сорок метров до ближайшего дерева, застрелил еще двух преследовавших его туарегов. Упав на колени, он перезарядил револьвер, предполагая, что сейчас появится остальная часть его отряда и спасет его. Но те остановились в километре – то ли испугались, то ли тоже были предателями. Жара становилась невыносимой. Один из туарегов вышел вперед, словно для переговоров с маркизом, но на самом деле он хотел узнать, сколько патронов у него осталось. Море в отчаянии набросил ему петлю на шею и взял в заложники. Но тот вскоре сумел освободиться, и тогда Море застрелил его. Но сам маркиз при этом ненадолго отвлекся, и бедуины сумели подобраться ближе. Маркиза убили пулей сзади в шею. Его пояс с деньгами срезали, украли сто восемьдесят золотых монет. Раздели, тело изувечили.