– Мы, господа, оказались в нелепой ситуации, когда армия настолько упорствует в своем нежелании освободить невиновного, что активно помогает виноватому избежать наказания и к тому же усердствует в моем устранении. Если получится, то навсегда.
– Просто фантастика! – восклицает Золя. – Самая удивительная история, какую я слышал.
– Такая история, что начинаешь стыдиться Франции.
Клемансо тоже делает записи, потом говорит, не поднимая головы:
– И кто же из высшего руководства в военной иерархии, по вашему мнению, полковник Пикар, виновен в большей степени?
– Среди высшего руководства я бы выделил пять генералов: Мерсье, Буадефр, Гонз, Бийо и теперь Пельё, который проводит операцию прикрытия, замаскированную под расследование.
– И что, как вы думаете, теперь случится с вами, полковник? – спрашивает Матье Дрейфус.
Я закуриваю.
– Думаю, – произношу я, покрутив спичкой, а потом как можно невозмутимее загасив ее, – что после официального оправдания Эстерхази меня уволят из армии и посадят в тюрьму.
Слышу за столом недоуменный гул. Наконец Клемансо спрашивает:
– Неужели Генеральный штаб пойдет на такую глупость?
– Боюсь, они сами себя загнали в угол, из которого, по их логике, нет иного выхода. Если Эстерхази невиновен – а они исполнены решимости оправдать его, лишь бы не пересматривать дело Дрейфуса, – то получается, что кампания против него была злонамеренным заговором. А поскольку расследование дела Эстерхази исключительно моя ответственность, то я должен быть наказан.
– Так что бы вы хотели от нас, полковник? – спрашивает Рейнах.
– Не мне это решать. Я рассказал вам все, что мог, не раскрывая военных тайн. Я не могу сам написать статью или опубликовать книгу, потому что все еще обязан соблюдать армейскую дисциплину. Но в чем я убежден, так это в необходимости изъять мое дело из военной юрисдикции и поднять на более высокий уровень, подробности нужно изложить в связном повествовании, чтобы все впервые предстало перед читателем в истинном свете. – Я киваю на Ренуара, потом смотрю на Золя. – Реальность должна быть преображена в произведение искусства, если угодно.
– Она уже произведение искусства, полковник, – отвечает он. – Теперь требуется только угол атаки.
До истечения часа я гашу сигарету и встаю.
– Извините, господа, но первым должен уйти я. Лучше всем уходить по очереди через некоторый промежуток времени, может быть минут десять. Пожалуйста, не вставайте. – Я обращаюсь к Шарпантье: – Из дома есть второй выход?
– Да, – отвечает он, – есть выход в сад. Я провожу вас туда через кухню.