– Полная чепуха! – возражаю я. – Я говорил обо всем этом вчера. И при чем тут Пельё? Почему не Гонз или Анри дают показания по этим вопросам?
– Ты не обратил внимания? Они теперь затыкают им все дыры. Других приличных ораторов у них нет. К тому же Пельё не запятнан, как остальные. – Когда мы доходим до зала суда, Луи останавливается. – Ты понимаешь, что это значит, Жорж?
– Что?
– Они отступают. Они впервые боятся, что могут и в самом деле проиграть.
В зале суда на свидетельском месте стоит Пельё и явно подходит к заключительной части своей речи – он, словно адвокат, обращается к присяжным. Мы с Луи останавливаемся сзади и слушаем.
– Господа! – ударяя себя в грудь, восклицает Пельё. – У меня душа солдата, и она не приемлет клеветы, которую громоздят на нас! Преступно пытаться отобрать у армии веру в ее командиров. Что можно ждать от такой армии в дни опасности – а они, возможно, ближе, чем вы думаете. Как, по вашему мнению, будут вести себя несчастные солдаты, ведомые в бой командирами, о которых они наслышались таких вот разговоров? Такие командиры поведут ваших сыновей на бойню, господа присяжные! Но мсье Золя при этом выиграет новое сражение, он напишет новый «Разгром»[58], распространит французский язык по всему миру, по всей Европе, и с ее карты исчезнет Франция!
Часть зала, занятая армейскими офицерами, взрывается одобрительными криками. Пельё поднимает палец, призывая их к молчанию.
– И еще одно слово, господа. Нам бы следовало радоваться, если бы Дрейфуса оправдали три года назад. Это доказывало бы, что во французской армии нет предателя. Но чего не допустил недавний трибунал, так это осуждения невиновного человека и замены Дрейфуса на него, виновен Дрейфус или нет.
Он заканчивает речь под новые восторженные крики Генерального штаба. Я прохожу к свидетельскому месту, мимо Гонза и Анри, они оба аплодируют стоя. Пельё возвращается на свое место, как боксер, победивший в схватке, и я сторонюсь, пропуская его. Его глаза горят. Он даже не замечает меня, пока не подходит вплотную, и тогда на ходу уголком рта произносит:
– Ваша очередь.
Однако, к недовольству Лабори, судья постановляет, что ввиду позднего времени мои свидетельские показания переносятся на следующую сессию. Я возвращаюсь в Мон-Валерьян и провожу бессонную ночь, слушая ветер, и далеко за полночь смотрю на огонек на вершине Эйфелевой башни, сверкающий, словно Красная планета в небесах над Парижем.
На следующее утро, когда я занимаю свидетельское место, Лабори говорит:
– Вчера генерал Пельё заявил, будто майор Эстерхази не мог получить документы, перечисленные в «бордеро». Что бы вы ответили на это?