Проходит среда – ответа от Анри нет. Около восьми часов вечера в мою дверь раздается стук, я встаю, предполагаю, что увижу секундантов с ответом, но вместо них на площадке вижу Девернина. Он заходит на одну минуту, не раздеваясь.
– Все устроено, – говорит он. – Интересующий вас человек снимает комнату в отеле «Ла-Манш» на улице Севр. Он там под одним из своих вымышленных имен – Коберти Дютриё. У вас есть оружие, полковник?
Я распахиваю полу тужурки, показываю ему наплечную кобуру. После того как у меня изъяли мой служебный револьвер, я купил себе британский пистолет – «веблей».
– Хорошо, – кивает Девернин. – Тогда идем.
– Сейчас?
– Он не остается долго в одном месте.
– А «хвоста» за нами не будет?
– Нет, я поменял служебную смену, чтобы сегодня вечером самому руководить наблюдением за вами. Что касается доклада уголовной полиции, то вы сегодня весь вечер не выйдете из дома.
Мы берем такси, переезжаем на другую сторону Сены, я расплачиваюсь с возницей чуть южнее Военной школы. Остаток пути мы проделываем пешком. Та часть улицы Севр, где расположен отель, узкая и плохо освещенная, можно легко пройти мимо «Ла-Манша» и не заметить. Отель расположен в узком ветхом строении, втиснутом между мясной лавкой и баром, в таких местах останавливаются на ночь коммивояжеры, а для любовных свиданий номера сдаются из расчета стоимости часа. Девернин входит первым, я иду за ним. Портье на месте нет. За занавеской из бисерных нитей я вижу людей, ужинающих в маленькой столовой. Лифта нет. Деревянные ступени скрипят под ногами. Мы поднимаемся на третий этаж, Девернин стучит в одну из дверей. Никто не отвечает. Он дергает ручку – дверь заперта. Тогда он подносит палец к губам, и мы стоим прислушиваемся. Из соседней комнаты доносится приглушенный разговор.
Девернин выуживает из кармана набор отмычек вроде того, что оставлял мне. Я расстегиваю пальто и тужурку, чувствую на груди успокоительную тяжесть «веблея». Через минуту щелкает замок. Девернин распрямляется, спокойно убирает инструменты в карман. Он смотрит на меня, тихо открывая дверь. В комнате темно. Он протягивает руку и включает свет.
Мое первое впечатление: большая черная кукла, может быть портновский манекен из черного гипса, сложена пополам и посажена под окно. Не поворачиваясь и не говоря ни слова, Девернин поднимает левую руку, останавливая меня на месте, в другой руке у него пистолет. В три или четыре шага он подходит к окну, смотрит на то, что там лежит, и говорит:
– Закройте дверь.
Я вхожу в комнату и сразу понимаю, что перед нами Лемерсье-Пикар, или как там его звали. У него багряно-черное лицо, голова упала на грудь. Глаза открыты, язык высунут, повсюду на груди рубашки засохшая слизь. В складки шеи глубоко врезался тонкий шнур, который тянется у него за спиной, как струна, и привязан к оконной раме. Подойдя поближе, я вижу, что его нижние части обнаженных, покрытых синяками ног, касаются пола, а бедра приподняты. Руки висят свободно вдоль тела, пальцы сжаты в кулаки.