Вся цензура в Речи Посполитой была передана иезуитам. В качестве еретической они сжигали на кострах не только православную литературу, но и старинные польские хроники: историю королевства фактически конструировали заново, по их собственным разработкам. Наскоки на православных не прекращались. Причем притеснять их считали «хорошим тоном» не только католики, но и протестанты. Лютеранин Фирлей, во владения которого попала знаменитая Почаевская гора с монастырем, сперва запретил паломникам ходить туда. Потом отобрал у обители земли, приказывал бить монахов. Наконец, налетел с вооруженным отрядом, разорил монастырь, захватил его богатства, увез утварь и чудотворную Почаевскую икону Пресвятой Богородицы. Выставил ее на пирушке, а жена Фирлея плясала в церковных облачениях. Но ей вдруг стало худо, ею «овладел злой дух и страшно мучил». Фирлей счел за лучшее вернуть икону в монастырь.
Миновал лишь год со времени войны с турками и принятия соглашений с Сагайдачным, а уже в 1622 г. Перемышльский епископ Исайя Копинский обратился к царю Михаилу Федоровичу, просил дозволения перебраться в Россию ему самому и монахам его епархии. А летом 1624 г. в Москву прибыло посольство от Киевского митрополита, его возглавлял Луцкий епископ Исакий Борисевич. Переговоры от русского правительства вели боярин Черкасский и дьяк Грамотин. Тема переговоров обозначена в протоколах: «О принятии Малороссии и запорожских казаков в покровительство». Но ведь это означало войну с Польшей, а возобновлять ее Россия была еще не готова. В окружении царя и патриарха Филарета выражали сомнение и в том, что среди украинцев вызрело единодушное желание перейти под власть Москвы. Послам из Киева ответили: «Ныне царскому величеству того дела всчати нельзя», поскольку «та мысль и в самих вас еще не утвердилась, и о том укрепления меж вас еще нет».
Но если поляки нарушали обещания, то и запорожцы игнорировали наложенные на них запреты. Каждую весну на Сечь стекались казаки и новые добровольцы. После турецкой войны их было еще больше, чем прежде. Это стало престижным. Казаки говорили: «Велыкий Луг – батько, а Сич – маты, там треба житы, там треба и вмираты» («Великая Степь – отец, а Сечь – мать, там надо жить, там надо и умирать»). Множество лодок покрывало море. Причем и донские казаки стали строить такие же лодки, как на Днепре, сносились с Сечью, договаривались о совместных действиях.
В 1622 г. казаки захватили несколько кораблей в море, напали на город Кодриа, увели более тысячи пленных. Вскоре после этого донцы и запорожцы разорили окрестности Трапезунда. Отряд донских и запорожских казаков атамана Шило погулял вблизи Стамбула, хотя на обратном пути его настигла турецкая эскадра, погибло около 400 казаков. В 1624 г. 80 лодок налетели на Кафу, перевернули вверх дном порт, торговые кварталы, побили многих татар. Другая флотилия выплеснула десант на город Неокорис рядом со Стамбулом, его грабили 10 часов и ушли без потерь. В 1625 г. с Днепра и Дона вышло аж 300 лодок. Соединившись, огромная флотилия снова разорила Трапезунд и еще 250 селений на побережье. Но когда отчалили, их встретил большой турецкий флот, 50 галер. Казаки вступили в сражение, однако море штормило, дул сильный ветер, это давало преимущество большим кораблям. Турки одолели, разметав флотилию, она понесла серьезный урон.