— Так, я встаю в предутреннюю смену, ты, Хальм, я гляжу уже не уснешь, твое время сейчас, а вы, Свен и Рыжий, разберетесь сами.
У костра воцарилось молчание, страшная сказка внезапно обрела реальные очертания и лес вокруг уже не казался столь безобидным, а их стоянка надежно защищенной и безопасной.
Постепенно все, кроме оставшегося на страже Хальма, все еще впечатленного и бормочущего молитвы, разбрелись по своим местам и улеглись спать. Северин, следуя примеру товарищей, завернулся в овчинную скрутку, как в спальный мешок и вскоре уснул. Во сне солдата преследовали зловещие, безликие тени. Они бежали за ним, а солдат не мог скрыться от них. Сигмар все замедлялся и вот, когда одна из них уже схватила за плечо, он проснулся от толчка Эйнара:
— Эй, вставай уже, солнце поднялось давно.
Северин выполз из скрутки. На опушке было свежо, совсем неподалеку выводили замысловатые трели лесные птицы. Сейчас ночной кошмар казался бесплотным порождением ночи, сгинувшим вместе с ней. Но Марек, как молчаливое подтверждение правдивости местных слухов был перед ним и также собирался в дорогу.
Наконец, свернув лагерь и оседлав лошадей, путники отправились к своей цели. Эйнар, на правах главного, решил прежде Белой речки посетить имение местного барона, владельца замка Рильке, дабы засвидетельствовать почтение и быть может выведать что-нибудь полезное.
Уже после полудня, когда солнце палило нещадно, путники выбрались из леса. Вдали на холме расположился каменный замок, отсюда казавшийся весьма грозным сооружением. Кавалькада всадников, поднимая за собой клубы пыли, двинулась по единственной дороге в сторону крепости.
— Странно, нас бы уже должны были заметить, — обратился к Северину контрабандист, однако, они подъезжали все ближе и ближе, но никакого движения ни на стенах, ни возле ворот не происходило.
Эйнар, едущий во главе процессии, осадил коня.
— Интересно они службу несут, — не обращаясь ни к кому, подметил он, спускаясь с коня и, постояв немного, добавил, — а ну, братцы, спешиваемся.
Легко спрыгнув на утоптанную твердь дороги, контрабандист передал поводья своего коня Сигмару и пошагал к воротам.
— Бах, бах, — стучал он кулаком в кожаной перчатке по выцветшей от старости древесине врат, но ответом было лишь молчание.
Эйнар прислушался, и брови его поползли наверх:
— Храпит, сука, — оглянулся он на товарищей, указывая на дверь. Те загоготали, а контрабандист снова принялся лупить по двери, на этот раз не стесняясь и от всей души. Наконец, заспанный голос ответил:
— Ну, кто там ломится, эй, я ведь выйду сейчас.