13 января 1978 г.
Непривычно было чувствовать себя живой.
Больше всего сбивала с толку собственная неуклюжесть. Расстояния между предметами оказывались то слишком большими, то чересчур маленькими. Вещи внезапно выворачивались из рук, падали и ломались. Она натыкалась на стены, запиналась о ступеньки и то и дело больно ударялась об острые углы мебели. Никто, кроме неё, особенно этому не удивлялся. Неуклюжесть, исцарапанные коленки и разбитые чашки — именно то, чего люди и ожидают от маленьких детей.
Себастьян сказал: это со временем пройдёт.
Как-то ночью ей приснился сон — самый настоящий сон, всё было, как всегда, и в то же время иначе. В этом сне она стояла и смотрела, как мужчина вытаскивает из пролома в стене старого, полуразрушенного здания, тело ребёнка, на вид лет четырёх-пяти. Оборванные лохмотья, спутанные волосы, мотающаяся на тонкой шее голова. Она знала, что девочка мертва.
Себастьян сказал: привыкай. Смотри собственные сны, как все люди.
В своём кабинете Себастьян поставил для неё отдельное кресло у окна. Когда приходили посетители, она забиралась в кресло с ногами и листала какую-нибудь книгу, или просто глядела в окно, не прислушиваясь к разговору. На неё посматривали, с любопытством и недоумением. Случалось, кто-то просил увести из комнаты ребёнка.
Тогда Себастьян отвечал:
— Это мой ассистент. Её зовут Эльвира.
Она поднимала голову, ловила взгляд посетителя и вежливо улыбалась.
Отчего-то никто ни разу не улыбнулся ей в ответ. Себастьян говорил: не обращай внимания.
* * *
Мужчина, высокий, чересчур полный и дорого одетый, нервничал. Обычное дело. В кабинете Себастьяна неуютно было всем — кроме тех, кого привозили в креслах-каталках, с остановившимися глазами, глядящих в пустоту или улыбающихся неизвестно чему, или льющих слёзы невесть по кому. За этих, в колясках, нервничали те, кто их сопровождал.