— …проход вон там, между церквой и моим заводом. Площадь на улицу дальше. На ней все лето карусели расставлены. Магазины — вокруг площади, и еще по чуть-чуть вдоль улиц. Есть несколько торговых точек по раёну. Но они продуктовые. Если за каким барахлом, то на площадь надо идти, однозначно.
Вид с холма открывался великолепный. Он мог быть еще лучше, если бы не буйная зелень произраставших то тут, то там деревьев. Еще на подходах к застывшему в низине поселку разведчики обнаружили несколько яблонь с вполне съедобными яблоками. И, несмотря на серьезность предстоящей операции и голодные желудки, с удовольствием их обнесли.
— Эх, сюда бы бригаду, — с вожделением оглядывая кренившиеся под тяжестью спелых яблок древесные кроны, посетовал Серега, тем не менее, не теряя бдительности. — Набрали бы несколько контейнеров сразу.
— Дороговато обойдется, — Вадим не отрывал взгляда от дороги и примыкавших к ней проулков. Но пока сумел разглядеть только двух «бегунов», ритмично раскачивавшихся один подле другого, как два болванчика. Бегуны торчали в стороне, под сенью березы, и особо на нервы не действовали. — По земле не особо подъедешь. А по воздуху — овчинка не стоит выделки.
— Ну да, тут нет ничего, кроме яблок. Зато каких!
В кустах впереди, на расстоянии метров пятнадцати, зашуршало. Очевидно, разбуженный или привлеченный их голосами, оттуда поднялся грязный дед с всклокоченными слипшимися патлами, свисавшими по обе стороны от безумной морды. Гуркнув, дед потоптался на месте — и вдруг рванулся в их сторону, ломая бурьяны и молодые побеги дикой яблони.
— Дядь Паш, он твой.
Стоявшие плечом к плечу люди дернулись в разные стороны, пропуская безумную тварь, которая раньше была человеком. Грязный дед, по инерции пробежавшись дальше, притормозил. Развернувшись, он миг или два постоял в растерянности. После чего опять бросился вперед — на оказавшегося ближе всех Вадима.
— Нет, ну ты посмотри на него — совсем тупой! На самого сильного кидается!
Зараженный и впрямь оказался лишен даже намеков на самосохранение. Он дернулся вслед за ускользнувшим от его объятий квазом, и тут же снова пошел на Вадима. Урчание, которое издавал при этом не то он сам, не то его утроба, казалось почти умоляющим.
Егорыч решился. Перехватив топор поудобнее, он подскочил к зараженному сзади — и треснул того по башке. В последний миг тварь обернулась, но этим только сильней навредила себе. Хряснувшее лезвие топора скользнуло по затылку и вспороло пузырившийся на нем бугор.
Зараженный взуркнул — и мешком свалился под ноги слесаря.