«Неблагонадежность» – очень суровый приговор, особенно – ввиду уже начавшейся кампании с французами. Скорее всего, шеф полка Тутолмин каким-то образом узнал о письме Багратиона. Под благовидным предлогом он поспешил покинуть свою воинскую часть. Дурова с досадой пишет об этом: «Худо остаться без настоящего начальника! Полковой командир (здесь ошибка – шеф полка. – А.Б.) Тутолмин отрапортовался больным еще в Бельске и оставил нас на произвол судьбы; нами командует теперь Штакельберг, подполковник Новороссийского драгунского полка…»
Полковник Тутолмин знал, что делал. На имя полка легло темное пятно. Никакие боевые отличия, никакие лишения и трудности, пережитые литовскими уланами вместе со всей русской армией в 1812 году, уже не могли повлиять на мнение о них высшего начальства. Опасаясь измены, Литовский уланский полк держали в резерве при сражении с польской кавалерией под селением Мир 27 июня (в атаку ходил только лейб-эскадрон), в боях под Романовом и Дашковкой 2 июля и 16–17 июля. Лишь в начале августа, когда 2-я Западная армия подошла к Смоленску, литовских улан впервые отправили на передний край, потому что войск катастрофически не хватало, на счету был каждый солдат.
Но подтвердилось ли во время отступления русской армии от Гродно до Смоленска мнение князя Багратиона о нижних чинах Литовского полка («не достанет меня заниматься укрощением побегов и своевольств общих почти всем вербованным полкам»)?
Побеги в полку начались сразу и достигли немалых размеров, пока наши войска шли по дорогам губерний Гродненской и Минской. Дело в том, что Наполеон, торжественно вступив в город Вильно, действительно объявил о воссоздании княжества Литовского на территории Виленской, Гродненской и Минской губерний и Белостокской области. Ясно, что великий завоеватель думал вовсе не о свободе и независимости Литвы. Просто ему требовалось «пушечное мясо». Потому было немедленно объявлено о формировании вооруженных сил княжества. Они должны были состоять из пяти пехотных и четырех уланских полков – всего около 14 тыс. человек. В эти полки принимали дезертировавших из русской армии литовцев, как солдат, так и офицеров.
Согласно рапорту на 1 июля, когда Литовский уланский полк находился в Минской губернии под местечком Глузск, его потери в нижних чинах составили: 28 человек бежавших, 15 человек пропавших без вести, 13 человек погибших. По рапорту на 1 августа, когда полк находился в деревне Новой Смоленского уезда Смоленской губернии, потери в нижних чинах составили: 66 человек бежавших, 22 человека пропавших без вести, 15 человек погибших. Следовательно, за полтора месяца из полка бежало около ста человек, причем среди них были и унтер-офицеры, и трубачи, и даже мастеровые. Конечно, это много, если учесть, что в мае 1812 года беглых было 10 человек, в апреле – 8. (РГВИА, ф. 489, oп. 1, д. 2657, л. 77–78. Месячные рапорты Литовского уланского полка).