Я схватился за голову. Баба Яга побыстрее вытолкала Митьку от греха подальше. Исправить его не под силу даже могиле! Это мой крест… Делать нечего, пришлось идти на базар. Двое стрельцов тащили с собой фальшивые косы, щедро раздавая их всем разобиженным. За этим неблагодарным занятием меня и застала смешливая Олёна… Видимо, она шла от дядиной лавки на базар, в руках у нее была пустая корзинка.
— День добрый, Никита Иванович. Опять по службе бегаете? Ой, да вы тут косами торгуете…
— Здравствуйте, Олёна, — почему-то смутился я — эта девушка обладает удивительной способностью вгонять меня в краску. — Никакой торговли нет, мы их просто так раздаем всем пострадавшим.
— Так?! — не поняла она. — В подарок, что ли? Это как же, интересно, надо пострадать, чтоб тебе сердобольная милиция фальшивую косу в утешение подарила… да еще с бантиком?!
— Это Митя…
— Где?
— Ну, в смысле все это из-за Митьки нашего. Он по заданию искал на базаре фальшивые косы, чтобы выяснить, не пользовалась ли та самая Настасья черным париком, и случайно оборвал несколько… Видимо, плохо привязывали.
— Случайно? Оборвал? Такую кучу?! Ну, это точно плохо привязывали, другой причины нет… Вот мою, настоящую, попробуй оторви! Разве вместе с головой…
— Нет, — постарался припомнить я, — скальпов он вроде не приносил.
— А что же, на мельнице у родителей Настьки не оказалось?
— Знаете, Олёна, там вообще нет никакой мельницы. Меня просто заманили в засаду, подсунув вам заведомо ложные сведения. Вы кому-нибудь говорили о своем визите в отделение?
— Может быть… — Она так мило наморщила носик, что я расплылся в невольной улыбке. — Может, и говорила подружкам. А может, нас вместе видели, мы ведь не в первый раз встречаемся.
— Надеюсь, и не в последний… — Мне таки удалось многозначительно козырнуть. — Прошу простить, но служба зовет.
— Служба-а… — вздохнув, протянула Олёна. — Видела, видела, как стрельцы ваши дьяка какого-то прямо на улице в охапку ухватили. Все на одного, он и пикнуть не посмел… За что ж вот так людей ни с того ни с сего хватают, а?
— В интересах следствия.
— А человеку позор на всю жизнь…
— Дьяк очень важен, — постарался объяснить я. Мне и самому не нравился такой произвол, но иного выбора не было. Что за черт?! С чего это я вообще оправдываюсь? Хочу казаться лучше, чем есть. — Филимон Груздев — единственный свидетель по делу о краже и последующих убийствах. Может быть, его и задержали с нарушением уголовно-правовых норм, но зато у нас в отделении он в безопасности.
— Неужели… убить могут?!
— Могут, Олёна. Так же, как убили других…