Он продолжал недоумённо смотреть на дочь, но, постепенно, во взгляде Горвея начало появляться какое-то понимание.
– Будь милосерден. Отпусти из своих темниц всех попрошаек и куртизанок, и… Мою мать, если она ещё жива. Дай им кров, работу, сделай так, чтобы люди в твоих владениях жили в достатке. Начни следить за другими городами, стань добрым другом и союзником для других баронов. Ведь твоя цель – это не корона, твоя цель – сделать эту страну богатой и процветающей! И другие бароны – они твои соратники, а не враги! Помни об этом, оставайся твёрд в решениях и милосерден в поступках, и тогда ты станешь королём.
– Лия, я не знаю. Неужели, после стольких лет ты ещё веришь, что я могу быть хорошим правителем? Ведь все эти годы я был жесток, был суров, немилосерден к людям! Как я могу измениться?!
– Тебе не нужно меняться, ты добрый внутри! Я знаю, отец. Я слышала, что остров, на котором я росла, раньше был совсем запущен и беден. За годы, которые мы с тобой провели там, он расцвёл! Разве люди теперь там не живут лучшей жизнью? Всё потому, что ты делал то, что считал нужным. Если ты проявишь доброту к людям – они сами выберут тебя королём.
Горвей молчал, словно обдумывая её слова. Было видно, что ему тяжело представить себе мысль о том, что народ может сам выбрать его правителем. После стольких лет, когда он надеялся лишь на одну Лию. Он уже не верил в свои собственные силы.
– Ты сделаешь это? Выпустишь заключённых? Тех, кого нужда сделала попрошайками и куртизанками?
– Да, выпущу. Я сделаю всё, как ты просишь, чтобы люди больше не жили в бедности! Чтобы ты могла гордиться своим отцом.
– Я и так им горжусь, – улыбнулась Лия, поцеловав барона. – Делай это не для меня. Меня уже, считай, нет, – она засмеялась, грустно так засмеялось, и у барона сжалось сердце, но она тут же придала голосу бодрости, стала болтать, просто и звонко, как колокольчик, и Горвей заслушался этим звоном, тихо улыбаясь.
А Кай продолжал ехать рядом с каретой, чувствуя, как в груди страшно стучит сердце. Он слышал всё, он ощущал, как и по его щекам побежали предательские слёзы, ведь дорогие ему люди, те, кого он считал семьёй – снова вместе. Он слышал, как барон и Лианна теперь спокойно разговаривали, радуясь друг другу и своей идиллии. Но Кай не испытывал радости. Слова Лианны, о том, что «её уже, считай, нет» – ножом вонзились ему в сердце, и юноше казалось, что внутри него открылась смертельная рана.
Глава четвёртая. Обещание
День спустя туман, промочивший их до нитки, вдруг рассеялся, и перед путниками открылась горная долина. Дорога тут не срывалась вниз, а шла вдоль хребта прямо к горе, возвышающейся посередине. А на её вершине, частично вырезанный прямо в камне, частично выстроенный, вырастал Большой Божий Храм, место, которое было домом для многих поколений Богов и Божьих монахов. Но Лианна, вновь севшая в седло, рассматривала это место с печальным любопытством. Кай видел в её глазах вопрос: «Что мне думать? Это мой дом или моя могила?»