Дом встретил его горячим теплом.
– Ну что там? – спросила его жена, выходя из-за перегородки, где в люльке спал их трёхлетний сынишка. Её живот, округлившийся от нового бремени, сделал её грузной и неповоротливой. Камила, тяжело переносила новую беременность, потому выглядела осунувшейся и бледной, словно призрак, но всё равно не утратила прежней своей красоты. Тиль с любовью и беспокойством взглянул в её светлые, ласковые глаза. Камила всегда была для него светом, вдруг проникшим в его убогое, пропахшее рыбой жилище. Он, оставляя на полу мокрые разводы, подошёл ближе и прикоснулся к её животу, осторожно, почти с опаской.
– Буря бушует, – пробормотал он, всматриваясь в заострённое, осунувшееся лицо жены. – Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась.
– Со мной всё хорошо, Тиль. Это не первая моя беременность, уж как-нибудь справлюсь.
Он нахмурился. Повитуха, принимавшая предыдущие роды Камилы, предупреждала, что вновь рожать ей будет опасно. Но жена его, почему-то, отнеслась к этим словам лишь со смехом, сказав, что если на то будет воля Небес, у них будет ещё много детей. Но Тиль всерьёз опасался за её здоровье.
– Я хочу сходить на берег, – сказал он, смиряя страх в груди. – Хочу проверить, в порядке ли лодка.
– Ты ведь привязал её, что с ней может случиться? – удивлённо возразила Камила, наблюдая, как муж зажигает масляный фонарь. – Из-за чего ты беспокоишься на самом деле, скажи?
Он улыбнулся её проницательности.
– Мне кажется, я видел там что-то, – проговорил он, закутываясь в плащ. – Может просто обломок лодки, но я лучше проверю.
Камила молча кивнула, но в глазах её зажглось беспокойство. Тиль был раздосадован тем, что лишний раз заставил жену волноваться, но, делать нечего.
С трудом добравшись до скал, он ещё раз заглянул вниз. Мгла, окутавшая море, не давала ничего рассмотреть. Где-то впереди шевелилось тело воды, освещая себе дорогу фонарём, Тиль стал осторожно спускаться. По этой тропинке, знакомой с детства, он мог бы пройти с закрытыми глазами. Она петляла среди камней, местами превращалась почти в дорогу, но иногда становилась узкой, как ручеёк. Сейчас мокрая ненадёжная земля расползалась под ногами, грозя падением и лютой смертью. Но не зря же рыбак прожил здесь почти полвека.
Фонарь тускло освещал путь. Тиль успел промокнуть до нитки, когда, наконец, спустился на каменистый берег. Отсюда ему стали видны взбешённые волны, бесновавшиеся в своих берегах. Клокочущая пена ползла по камням. Подняв фонарь выше, Тиль осмотрелся. Ни единый звук не доносился до него сквозь рычание воды и вой ветра. Но вот дождь немного поутих, и свет разлился шире, осветив берег. Прищурившись, мужчина заметил какой-то деревянный обломок, выброшенный из воды. Подойдя ближе, Тиль решил, что это кусок какой-то лодки или корабля. Дерево облепила тина, оно было раздроблено, словно разбилось где-то о скалы. На остром краю висел обрывок какой-то красной ткани. Мужчина наклонился, чтобы снять его и рассмотреть, когда свет упал на землю. Тиль застыл. От обломка тянулся длинный след, будто кто-то старательно разгребал песок и камни руками, чтобы уползти прочь. Волны почти всё смыли, но камни указывали на извивающийся след. Рыбак распрямился и поднял фонарь. И тогда впервые увидел вытянувшуюся в десятке метров фигуру, неподвижную и безмолвную. Тиль подбежал к ней, чувствуя, как в нём бешено заходится сердце. Предчувствие не обмануло его, это человек!