Но скоро должен был сойти лёд.
* * *
Тиль обнял жену, встретившую его у порога. На руках у неё был сынишка, рыбак крепко его поцеловал, и карапуз радостно запищал.
– Он узнаёт тебя, – произнесла Камила, улыбаясь.
– Не правда, он всем так радуется.
– Клянусь! Только когда ты приближаешься, он так смеётся, гляди! – Олли тянулся к отцу ручками. Тиль взял его и ласково взглянул на жену.
– Надеюсь, ты права. Знаешь, лёд уже скоро сойдёт. Я смогу отвезти Лианну на материк. Наверное, уже через пару недель.
Его удивило, как помрачнело лицо жены.
– Ты в порядке? – спросил он озабоченно.
– Да. Тиль, не говори ей пока, ладно?
Он изумился.
– Почему?
– Просто не стоит.
– Но ведь она сама так рвалась домой! Думаешь, она передумала?
– Я не знаю. Но взгляни, – и Камила указала взглядом на Лианну и Байри, которые вдвоём бежали через двор, в сопровождении лохматой Барты. Они играли в пятнашки. Звонкий смех этих двоих иногда перекрывало глухое вуханье собаки, которая тоже очень хотела играть, но, похоже, не совсем понимала правила. Лия, подобрав платье, убегала от Байри, петляя среди грядок, прячась за забор и выглядывая из-за сарая. Мальчик и писком удовольствия мчался следом, крича что-то о рыцарях и грифонах.
Тиль улыбнулся.
– Они и правда очень спелись. Но ты думаешь, что ей здесь лучше?
– Я не знаю, Тиль. Но мне кажется, что она впервые живёт по-настоящему, и впервые позволяет себе привязываться к людям. Она любит и Байри, и Олли, и нас с тобой.
– Тебя, – поправил рыбак с усмешкой.
– Ты не прав. Тебя она тоже любит. По-своему, может не так заметно. Как отца или брата. Но, скорее как брата, отец у неё уже есть…
– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – с любопытством посмотрел он на жену.
– Ты многого не знаешь, но только потому, что невнимательно наблюдаешь. – Камила поцеловала его. – Пускай она сама спросит о путешествии. Ты же помнишь, как раньше она спрашивала каждый день. Последний раз она спросила о материке месяца два назад. Что-то изменилось.
– Как скажешь, – покорился Тиль.
Лианне они действительно ничего не сказали. Но она и сама всё чувствовала. Но не с радостью, а с тревогой и внутренним страхом она следила, как начинает постепенно двигаться лёд на воде, как снег медленно, но неизменно тает, как сверкают сосульки, свисающие с крыши.
«Ещё не время. Ещё рано» – говорила она себе. Но срок, похоже, приближался. О, как ей хотелось потянуть ещё время! Часто она ловила себя на мысли, что не хочет потерять то, что есть у неё теперь. Она мечтала как-нибудь утром проснуться дочерью Камилы и Тиля, а не Барона Горвея, хоть она и любила своего отца, и скучала по нему. Но страх вновь вернуться к прошлому, к холодному, бесчувственному, одинокому, пугал и заставлял её в страхе вскакивать по ночам, чувствуя, как горит по всему телу клеймо. Она не знала, что будет делать, когда отметина покроет её руки и лицо. Не знала и не хотела знать.