Наши глаза встретились. Мы сидели, словно под гипнозом, не шевелясь,
ничего не говоря, просто смотря друг на друга. Во рту пересохло. «Глоток
мартини был бы спасительным», – подумала я. Когда мои пальцы почти
онемели от холода, а бесконечно долго смотреть в его глаза было уже
невыносимо, я потянула бокал. Серж ли разжал свои пальцы так
некстати, или я потянула как-то неожиданно, но всё содержимоё бокала,
включая кубики льда, оказалось на мне. На мгновение мы замерли, оба
уставившись на натянутый треугольник тонкой юбки, через который, как
сквозь марлю, медленно просачивался мартини. Серж, словно очнувшись,
схватил салфетку и стал неуклюже промокать ею, при этом на всех
известных мне языках твердя слова извинений. Ткань
впитала в себя часть напитка, пропустив остальное через себя, оставив
на поверхности лишь кубики льда. Серж пригоршней, словно мелочь из
игрового автомата, пытался сгрести скользкие кубики льда. Я сидела с
открытым ртом и круглыми, как блюдца, глазами, не в силах вымолвить
ни слова.
– Ты думаешь, что я садомазохистка? – с лёгким приступом истерики
вымолвила я. – Может, лёд ещё в трусы мне засунешь? Убери руки сейчас
же, идиот!
Я могла ожидать от него любой реакции, но только не этой. Серж поднял
на меня свои виноватые миндалевидные глаза и произнёс, пытаясь
правильно выговорить слова: «Фёдор Достоевский… Я читал его на
английском».
Поистине смех и грех.
Чтобы мартини не просочился дальше на кресло, я инстинктивно сжала
ноги. Мелкая дрожь покрывала моё тело. Я была в шоке и панике, не зная,
что делать дальше и где спасительный выход?
– Отвернись, чего уставился? – сказала я, для большего понимания показав
рукой, куда ему следует, а куда не следует смотреть в данной ситуации.
Лихорадочно вспоминаю, что у меня в ручной клади. «Так… Прокладки,
косметика, зубная щётка, разная мелочёвка», – перебирала я в памяти.
Вряд ли из всего перечисленного мне хоть что-то сейчас поможет. А вот
полотенце – осенила меня догадка – вполне может спасти. Не лететь же
мне ещё несколько часов пропитанной насквозь влагой и ароматами
мартини.
Серж смиренно отвернулся, глядя в проход между креслами, но иногда
бросая короткие виноватые взгляды на меня.
– Подай, пожалуйста, мою сумку. Она там, наверху, – показала я рукой.
Немного успокоившись от шока, я поняла – в принципе, не смертельно. Да
и кого винить? Сама виновата. Вцепилась в этот бокал, как дура, а
теперь ищешь крайнего, срывая на нём злость.
Серж встал, огляделся по сторонам, свёл большой и указательный палец,
как букву «О», показывая: «о-кей, всё нормально, все спят, всё хорошо».