В свое время, когда террористы захватили Буденновск, Ельцин был в США и особо на эту тему не выступал. Мол, не царское это дело. Он не сказал стране то, что она хотела услышать от отца нации. (Олицетворять государство выпало Черномырдину.) Это было неправильно, нецивилизованно, по-азиатски.
Гражданин России вряд ли может одобрять деятельность Бабицкого. Но история с обменом журналиста уже имеет отношение не столько к самому Бабицкому, сколько к новому облику власти. В этой истории символически выразился, по сути, главный вопрос общественности к Путину. (Плохо, когда Бабицкий символизирует главный вопрос общественности про будущее российской демократии, но так уж вышло.) Путин не отвечает. Понятно, что сложно, понятно, что либо подставили, либо не вышло, как хотелось. Но совсем ничего не отвечает. В то же время заметно, что за кулисами идет какая-то возня: спецслужбы то открещиваются, то заявляют, что следят за перемещениями Бабицкого. В общем, видно, что придворные как-то пытаются выкрутиться.
Это лукавство, эта тайная суета придворных при помпезной возвышенности царедворца — суть родной и знакомый византийский стиль, который выражается в особых формах политической презентации.
Европейская политическая культура предполагает, например, обнародование своей программы. «Какая у вас программа? Как, что будет?» — вопрошают избиратели. Образный ответ Путина можно сформулировать так: «Буду я». Власть от Бога, а не от народа — это и есть византизм. Впрочем, для России это нормально.
Вот и весь портрет
Таково наше знание о Путине. Теперь можно суммировать известные черты его политической репутации:
1. Санкция большинства, провоцирующая превосходство целесообразности над ритуалом. Стоящие в этом же ряду прагматизм и твердость в достижении цели…
2. Неполитичность и как следствие — возможность играть любой политической картой.
3. Невысокое напряжение харизмы, определяющее еще меньшие параметры харизматичности на нижестоящих уровнях.
4. Элементы византизма.
Цепь следствий. Мартовские выборы
Кремль постарался обеспечить Путину санкцию большинства еще в декабре. Да, декабрьская победа имеет важное моральное и политическое значение, она уже сформировала политический образ Путина (в том числе образ действии). Но юридический статус санкция большинства может обрести только в марте.
А если его не удастся получить? Если между моральным и юридическим правом властвовать вдруг образуется разрыв, как будет реализовано это моральное право, уже полученное?
К чему может привести заведомая безальтернативность? Ясно, что неизбежен некоторый откат общественного мнения в сторону основных конкурентов — Зюганова и Явлинского. Откат даже не столько политический, сколько настроенческий. Ясно также, что эти же настроения могут привести к большому удельному весу голосования «против всех». Другая опасность для Кремля состоит в том, что эти самые «антибезальтернативные» настроения могут привести к низкой явке. Важный фактор, влияющий на явку, — невысокий накал персонального соперничества. При безальтернативности острого личного состязания не будет, а значит, интерес обывателей к выборам будет невысоким, что, опять-таки, тоже снизит явку.