Ты красива словно взмах
Волшебной палочки в руках
Незнакомки из забытого мною сна…
Сплин
Мы сидели на скамеечке в этом прекрасном месте до самого рассвета. Безлюдные улицы города постепенно осветлились жёлтыми лучами восходящего солнца, кроме нас никого не было, и мы не спеша брели по направлению к нашему спящему дому. Слабый, тёплый ветер чуть шелестел зелёными, сочными листьями, растущими на ветвях деревьев, кустах. Утренняя роса, раскрасившая причудливыми узорами коротко стриженые газоны, отблескивала от жёлтых лучей, — казалось, что вместо газонов улицы застелены гигантскими коврами, с вмонтированными диодными лампочками. Вот уже показалась жёлтая шапка нашего дома, торчащая из-за стволов разлапистых деревьев, которые словно немые стражники охраняют его. Сказка кончалась, и я непроизвольно сбавил шаг, стараясь растянуть последние минуты этой уходящей ночи. Мы зашли в подъезд, поднялись на её этаж — настало время для прощания.
— Может, зайдёшь, на чай? — неуверенно спросил я, не ожидая услышать в ответ утвердительного ответа.
— Уже поздно… — она рассмеялась, тут же поправив себя: — Точнее рано — уже утро, и я хочу спать! Тебе тоже нужно выспаться — ведь ты вчера вернулся из долгого похода, потом ремонтировал трубы в моей квартире, потом всю ночь мы с тобой обмеряли шагами улицы нашего замечательного города, пили вино. Я удивлена, как ты ещё стоишь на ногах?!
— Не хочешь?
— Не могу! Я же тебе говорила, что я не из тех девушек; не из тех, кого ты, может быть, хочешь во мне увидеть в этот момент! Не торопи события, Андрей!
— Ладно, как скажешь. Я просто боюсь тебя отпускать, — боюсь, что с потолка в моей ванной больше никогда не потечёт вода, и у меня не будет повода зайти к тебе!
— Заходи без повода — я всегда тебе рада! И никуда я не денусь, так что не терзай себя лишними переживаниями, и иди спать!
Она была права — я действительно еле стоял на ногах, и только сейчас почувствовал усталость, тяжёлой ношей свалившуюся на мои плечи, наполнившую свинцом мои мышцы, песком — глаза. Мы попрощались, и молча, словно вымотанные после тяжёлого кросса спортсмены, разошлись по своим квартирам. Оказавшись дома, я вновь почувствовал запах размокшей побелки, пыли, еле уловимый оттенок никотинового смрада, — когда-то у меня собирались друзья, любившие подымить на кухне; — и ещё я почувствовал запах пекущихся в раскалённом масле блинов — соседи просыпались, дом потихоньку оживал еле уловимыми запахами, звуками. Я услышал негромкий стук — звук донёсся сверху: наверное, она сбросила непослушный сапог, который стукнул каблуком о мой потолок. При мысли о том, что Маша рядом, за двадцатисантиметровой бетонной плитой, которая нас отделяет — на душе стало тепло и спокойно. Бросив быстрый взгляд на не распакованный после полевого выхода рюкзак, я прошёл в ванну, не глядя на потолок, выкрутил до упора оба крана смесителя, и встал под острые, — словно иглы для шитья, — струи горячего душа. Смыв с себя естественный лесной камуфляж, — в виде серой пыли, которая грязными водяными струями устремилась в слив, — я прошлёпал босыми ногами к кровати, и без сил рухнул на необычайно мягкую, — после наломанного лапника, и спального мешка с продавленной ватой, — кровать. Казалось, что эта кровать, — перед выходом в поле застеленная чистым бельём, — эта кровать является фантасмагорической иллюзией, спроецированной моим уставшим без мыслей умом. Я провалился в мягкую кровать без сил, белый сплошной туман небытия, словно облако, затянул мои отяжелевшие веки.