— А вот и Машка, легка на помине, — услышала я голос тети Нины и вскочила на ноги.
К крыльцу, взревывая, подкатил здоровенный, облепленный грязью «Урал». За рулем «Урала» сидела девчонка примерно моего возраста. На глазах у нее были темные очки, на которые свешивалась белобрысая челка. Русая коса присутствовала, но была она не до пояса, как я ожидала, а маленькая, кривенькая, загнутая кверху в виде скорпионьего жала. На девчонке были тренировочные штаны цвета хаки, черный топик в обтяжку с выложенной крупными стразами надписью «Шанель» и заношенные кроссовки на босу ногу. Накачанный бицепс левой руки украшала черная татуировка «кельтский хвост».
— Добрый день, — глухим голосом сказала я, стараясь придать себе самоуверенный вид.
— Здорово, — мрачно ответила девчонка. Несколько секунд мы глядели друг на друга. Потом она неторопливо сняла темные очки. Я увидела ее глаза — один синий, другой зеленый — в обрамлении густых ресниц. Синий смотрел сквозь меня с надменным равнодушием античной статуи. А зеленый — робко и подозрительно. Я бы даже сказала, испуганно.
Я вгляделась в зеленый глаз, как более дружелюбный, и вдруг меня осенило: «Да она меня боится еще больше, чем я ее!» Мне сразу значительно полегчало.
— Привет, я Геля, — весело сказала я. — Ты, наверно, Маша?
Девчонка кивнула, исподлобья меня рассматривая.
— Как это «Геля»? Галина, что ли? — спросила она низким грудным голосом.
— Геля — это Ангелина.
— Ни фига себе имя. А у нас в Краснозаводском Евфимия есть.
— «Ангелина» означает — «ангельская». Мне нравится. Почти Анжелика.
Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. У ворот родители и прочие родичи болтали, перетаскивали из машины вещи в избу.
— А почему у тебя глаза разные? — спросила я. Маша замялась.
— Я левым не вижу, — сказала она. — Он слепой. С позапрошлого года. Подралась с одним… — последовал забористый эпитет. — Ну, он тоже свое получил.
Я ужасно смутилась. Тоже мне, нашла о чем спросить для поддержания светской беседы!
— Извини… Синий глаз у тебя очень красивый, — пробормотала я, чтобы спасти положение. — Ой, прости. Зеленый тоже ничего.
Я понимала, что плету дикую чушь, а Маша внимательно слушала и молчала. Сейчас она выбьет глаз мне, подумала я, глядя на татуировку, и будет совершенно права. Но она вдруг простодушно расхохоталась. И я сразу почему-то перестала ее бояться.
— Чем тут так везде воняет? — поинтересовалась я.
— Ты о чем? — Машка потянула носом воздух. — А, так это ж навоз. Воняет, говоришь? А я не замечаю. Ничего, тоже скоро привыкнешь.
Разговор снова увял. Я поглядела на дом и спросила: