— Им только повод дай нажраться, — бурчала Машка, глядя на родственников с неприязнью.
За хлопотами незаметно наступил вечер. Родственники переместились в дом, поближе к столу, заставленному чудовищным количеством алкоголя. Усталая и голодная, я сидела на перилах крыльца, глядя, как солнце заходит на зубчатый край леса, и начинала скучать по городу.
— Гелечка, посмотри, какое небо! — раздался за спиной мамин голос. — Бирюзовое!
Небо действительно отливало зеленью, как на картинах Васнецова. К западу его необычный голубовато-зеленый оттенок бледнел и становился прозрачнее, постепенно превращаясь в холодный розовый — словно вино разлилось в морской воде.
— Нет, воздух-то какой! — продолжала восторгаться мама. — Пьянит! Голова кружится!
В небе уже начали появляться звезды. Я подумала, что сегодня ночью городской смог наконец-то не помешает мне увидеть Млечный Путь — один раз я его уже видела, в Сиверской. Небо там казалось перевернутым сияющим колодцем — оно было усыпано звездами так густо, что для космической пустоты не оставалось места…
— Послезавтра мы уедем, а ты останешься, — задумчиво сказала мама. — Смотри, не скучай. Бабулю слушайся, по хозяйству ей помогай. Машке в обиду не давайся. Если за грибами в лес пойдете, то обязательно надевай резиновые сапоги и косынку — говорят, есть энцефалитные клещи…
— Да знаю я все, мам, что я, маленькая, что ли?
— …И гадюки водятся. Речка тут есть, Утка… — Мама вздохнула. — В общем, купайся, загорай, сил набирайся. Мозгу тоже надо отдыхать. Теобальд Леопольдович так и сказал…
— Кто?! — подскочила я.
— Твой учитель, кто же еще, — удивленно взглянув на меня, ответила мама. — Позвонил нам на той неделе и посоветовал увезти тебя из города. На природу, говорит, ее отправьте, или куда-нибудь подальше. Очень, говорит, ваша девочка устала, что негативно сказывается на ее успехах…
«Сволочь старая!» — злобно подумала я, сжимая кулаки. «Увезите ее куда-нибудь подальше!» Ишь, о здоровье моем позаботился! Кто его просил, гнома-переростка?
— Ты ведь действительно устала, Гелечка. Нервная, дерганая, кричишь на всех… Может, сердечные дела не ладятся? — лукаво спросила мама.
— Нет у меня никаких сердечных дел! — рыкнула я, кипя от злости. — Я же сто раз говорила, что всех людей ненавижу!
— Даже Сашу Хольгера?
На мгновение я онемела.
— Что ты сказала?
— Совсем забыла: тетя Наташа звонила перед самым отъездом, просила тебе передать, чтобы ты зашла за фотографией. Самую красивую, говорит, подобрала…
— Какой еще фотографией?
— Сашиной. Ты ведь вроде просила у него фотографию на память?