Праздничный банкет казался бесконечным. Время близилось к одиннадцати, а народ и не думал расходиться. Несмотря на шум и гам, я сидела и от усталости засыпала прямо за столом. Бабка и тетя Нина уже несколько раз предлагали мне пойти спать, но я упорно отказывалась, поскольку намеревалась попробовать местный самогон и ждала удобного момента, когда на меня не будут смотреть родители. Пьяные тосты мужиков и крикливое перешучивание теток, так раздражавшие вначале, теперь совершенно меня не трогали, как будто я оказалась в невидимом коконе, глушившем все звуки и запахи.
В дверях появилась Машка с недовольной физиономией. Она несла толстое сложенное одеяло.
— Ангелина! — позвала она. — Пошли спать, ну их к дьяволу!
Вокруг раздался хохот, посыпались шуточки. Бабка замахала мне рукой, изгоняя из-за стола. Я незаметно взяла соседскую стопку с самогоном, быстро глотнула, в ужасе закусила соседским же бутербродом с сервелатом и пошла за сестрой.
На выходе я столкнулась с тетей Ниной.
— Пошли, дам тебе одеяло, — сказала она и повела меня за печь. — Ничего, ночи сейчас теплые, а тут, сама видишь…
В комнате за печью в несколько глоток, с подвываниями, орали «Подмосковные вечера».
— А разве я не на сундуке буду спать? — упавшим голосом просила я.
— Завтра — на сундуке. А сегодня в доме спальных мест нет, так что поспите с Манькой на сеновале.
С меня тут же слетел весь сон. Я схватила одеяло и устремилась за дверь.
Единственным источником света в обозримом пространстве были луна и тусклый фонарь у дороги, метрах в ста от бабкина двора. Я шагнула с крыльца в ночь, как нырнула в океан тьмы. Но скоро глаза привыкли. Освещенные окна избы вместе с приглушенным пением остались позади. Я разглядела Машку, которая уверенно куда-то шла через двор, таща одеяло, приметила темные прямоугольники хозяйственных построек, огоньки вдалеке, в окнах других домов. Луна была настолько яркой, что ее свет не позволял разглядеть звезды. Вскоре мне начало казаться, что в лунном свете постройки отбрасывают тени.
— Вот это луна у вас, даже глядеть больно, — щурясь, сказала я.
— Так полнолуние же, — равнодушно сказала Машка.