Я заглянула в учительскую. Там мирно попивал чаек бородатый учитель иллюзионистов. На мой вопрос он сказал, что Антонина Николаевна с группой реалистов ушла в парк на Елагин остров и передала всем опоздавшим, чтобы они отправлялись сами знают в какое место. Я кивнула, поскольку знала, какое место она имеет в виду, поблагодарила препода, вышла из учительской и в коридоре нос к носу столкнулась с Катькой Погодиной.
Мы обе аж вздрогнули, отпрянули в стороны, а потом надменно друг на друга уставились.
Первой мыслью было: «Ну почему я все время одеваюсь, как Гаврош, в первое, что с утра под руку подвернется? Почему бы, по примеру Погодиной, не завести себе персонального стилиста, а также визажиста, парикмахера и кутюрье?»
Катька была наряжена, как на пикник с президентом: белая суперкороткая плиссированная юбка, босоножки с оплеткой голени и блуза с узким глубоким декольте, в котором матово поблескивает нечто не то серебряное, не то платиновое. Настроение у меня мгновенно испортилось.
— Привет, — неожиданно поздоровалась первой Катька. Она наверняка провела сравнение в свою пользу и решила до меня снизойти.
— Ну, привет, — настороженно ответила я. — Ты чего в художке делаешь?
— Учусь, вообще-то.
«А мини к твоим кривым ногам не идет», — мысленно парировала я, а вслух спросила:
— Нет, не вообще, а сегодня? У нас же вроде каникулы.
— Это у вас каникулы, — Погодина выделила слово «вас». — А у нас — практика.
«У кого это «вас»»? — удивилась я. А когда догадалась, то покраснела от злости и стыда. «Они» — это значит «мастера реальности». Я же теперь отношусь к большинству. К тем, кто получает общее художественное образование. С Олимпа меня изгнали, из элиты исключили. Я теперь — как все.
— Тебе не о чем переживать, — сказала с притворным сочувствием внимательно наблюдавшая за мной Катька. — Формы и средства выражения могут меняться, но искусство всегда остается искусством.
Кем она себя считает, чтобы читать нотации, возмутилась я. Антониной? А больше я ни в чьих поучениях не нуждаюсь. Не успела я придумать, как изящно отбрить Катьку, как та снова заговорила:
— Давай вместе подумаем, к чему ты больше всего склонна, если отбросить Чистое Творчество. Может, к станковой живописи? Или к компьютерному дизайну?
Ну надо же, Погодина озаботилась моей судьбой, восхитилась я. И заявила с серьезным видом:
— О да, мне с детства нравилось расписывать тарелки и чашки.
— Вот видишь! Советую тебе уже сейчас нацелиться в Мухинское. Там самая сильная школа декоративно-прикладного искусства…
— Я собиралась пойти работать на Ломоносовский фарфоровый завод, — скромно потупив глаза, пролепетала я. — Правда, сначала надо закончить ПТУ. Даже не знаю, справлюсь ли…