— А где оазис? — удивилась я.
— Вот он. Милости просим.
— Что у тебя с глазами?!
— Что с глазами? Ах, почему светятся? Форсированное ночное зрение, специально для работы в темноте. При дневном и искусственном свете незаметно. Хватит расспросов, займись лучше делом. Нужен хворост — костер разведем.
Некоторое время мы почти впотьмах бродили по ложбине, пока не набрали целый ворох ломких колючих веток каких-то мелких кустов. Сторож свалил их в кучу в центре ложбины и щелкнул зажигалкой. Ветки вспыхнули, как бумага. Тьма отступила от костра на десяток шагов, однако за кромкой барханов стала совсем непроницаемой. Я неловко устроилась на песке. Сторож сел шагах в пяти от меня, скрестив ноги. Его светящиеся глаза погасли и снова стали нормальными.
— Нет у тебя в компьютере никакого компромата, — насмешливо сказал он, проследив за моим взглядом. — Я с самого начала знал, что это просто блеф.
«Тогда зачем ты ко мне лазал?» — подумала я, вспомнив ночного гостя. Что ж, по крайней мере, одна загадка разъяснилась.
— Кто ты вообще? — задала я долго вызревавший вопрос.
— В каком смысле?
— Ну… для начала, как тебя зовут?
— Джеф.
— Это что, имя такое?
— С тебя хватит.
Я обиделась и решила, что отвечу ему тем же — не стану представляться. Но сторожа, похоже, мое имя и так не интересовало.
— Ну ладно, пусть Джеф, — заговорила я снова, когда любопытство пересилило обиду. — А этот оазис — Хоразон, да? — твой домен.
Джеф не отреагировал. Молчание — знак согласия, подумала я, продолжая допрос.
— Раз у тебя есть домен, значит, ты — мастер реальности и демиург… Где учился?
— К чему эти расспросы? — лениво поинтересовался сторож.
Несколько мгновений я молчала, пытаясь сформулировать свои ощущения.
— Мне же надо решить, что делать дальше. А ты… понимаешь, ты очень необычный. Я не знаю, чего от тебя ждать. Ты не похож ни на одного из известных мне мастеров реальности.
— А много ты их знаешь?
— Да порядочно. — В моей памяти промелькнули учителя из художки, Антонина, Хохланд, заочный дед из вражеского училища, Погодин…
— И чем я от них отличаюсь?
— Хм… — Я задумалась. — Вот когда я, допустим, встречаю мастера, он тут же норовит что-нибудь изречь, раскритиковать меня, поучить жизни, продемонстрировать собственное величие и значимость в иерархии… А ты, хоть и мастер, — не задаешься, не важничаешь… Во, поняла — ты первый мастер, который ничего от меня не хочет.
— У меня нет необходимости доказывать свою важность и биться за место в какой-то там системе, потому что я сам себе система, — надменно сказал Джеф. — Я не подчиняюсь никакой школе и не принадлежу никому, кроме себя.