Дверь распахнулась, впустив облако дыма и тетю Наташу.
— Детки, окно откройте, пусть сквозняком вытягивает, — сказала она, впиваясь в нас взглядом. — Что вы делаете? Фотографии смотрите? Саша, покажи Гелечке свой детский альбом. Он маленьким такой смешной был, пухленький…
Я попыталась спрятать Сашину фотографию в карман, но зоркие глаза тети Наташи тут же ее заметили. В ситуацию она въехала с лету.
— Саша, что же ты такую плохую фотографию Гелечке подарил?! Девушке надо дарить такую, где хорошо получился, чтобы она на нее смотрела, и душа радовалась…
— Мам, отстань, пожалуйста, — с тоской произнес Саша. — Открою я окно, открою.
— Мне для созерцания, — попыталась объяснить я.
— Ах, да что уж там созерцать, и покрасивее мальчики встречаются… Хотя и наш не из последних — слава Богу, в мать пошел, а не в папашу…
Не зная, куда деваться от бестактных намеков тети Наташи, я заторопилась на выход. Меня провожали сахарными улыбками и приглашениями заходить почаще. Кажется, тетя Наташа уже примеряла на себя роль свекрови. Саша, тоже вышедший меня проводить, стоял в дверях и усмехался, глядя на меня как-то странно. Я быстро ушла, злая и пристыженная. «Небось тетя Наташа решила, что я выпрашиваю у ее сынка на память фотографию, потому что влюбилась в него, — с досадой думала я. — И предлог такой дурацкий сочинила, что нарочно не придумаешь. Созерцание, надо же! Можно подумать, что кто-то мне поверит…» Тут я вспомнила Сашины косые взгляды, и меня бросило в дрожь, — я неожиданно поняла, что Саша тоже мне не поверил! Боже мой, ужаснулась я, все один к одному — сначала «Мираж», теперь еще и фотография! Что он обо мне подумает?! «Да наплевать мне на его мнение», — ожесточенно решила я и пошла на автобусную остановку. Я собиралась поехать к Джефу, поговорить с ним о вампиризме и что-нибудь наконец съесть.
Джефа я застала на работе, то есть в вагончике. Он валялся на кровати прямо в обуви, читая какую-то бульварную газету. Я бросила взгляд на стол и с радостью обнаружила там надкусанный батон и целую связку охотничьих колбасок.
— Солдат спит, служба идет! — приветствовала я его. — Пока ты тут валяешься, всю библиотеку растащат.
— Ты чего так рано? — спросил Джеф, складывая газету. — Случилось что-нибудь? Как рука?
— Воспалилась, а больше ничего.
Я показала рану. Сторож внимательно ее рассмотрел. Потом долго вглядывался в лицо. Наконец он от меня отстал. Вид у него был недовольный.
— Не понимаю, — хмуро сказал он. — С виду никаких изменений.
— А должны быть? — спросила я, протягивая руку к колбасе.